Жало белого города - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури Страница 10

– Предположим, вопреки очевидному, я тебе поверю, – сказал я в трубку, которая обжигала мне ухо. – Ты не был убийцей, тебя подставили, в точности как ты указывал в своих первых заявлениях…

– Ага, – кивнул он и махнул рукой с сигаретой, приказывая мне продолжать.

– Скажи, ты считаешь, что прошлые убийства совершил один и тот же человек?

– Я не видел фотографии. Можешь как-нибудь мне их показать.

– Не валяй дурака, Тасио, – перебил я его.

– Ладно. – Он откинулся на спинку своего черного пластмассового стула. – Итак, сейчас я достану археолога из чемодана. Первые убийства были теснейшим образом связаны с хронологией Алавы. Дольмен у Ведьминой Лачуги: энеолит, пять тысячелетий назад. Дети были новорожденными младенцами. Как в первые века человечества. Улавливаешь параллель?

Он имеет в виду, что преступник издевался? Что его мозг настолько извращен?

– Да, Тасио. У меня было двадцать лет, чтобы это понять. У меня и у всей страны.

– В таком случае ты знаешь, что будет дальше. Кельтское урочище Ла-Ойя, тысяча двести лет до нашей эры. Пятилетние дети. Соляная долина, первый век нашей эры. Детям по десять лет. Средневековая стена, одиннадцатый век. Мальчик пятнадцати лет и девочка того же возраста. Совсем юная.

Я отметил у него на лице едва заметную гримасу боли – уголки губ, опущенные вниз; затем он поднес ко рту сигарету, чтобы это скрыть. Не упустил я из виду и то, что он заменил обобщенное «дети» на уточнение «пятнадцатилетняя девочка». Было ли что-то личное в этом последнем преступлении? Надо будет тщательно покопаться в отчетах о первых убийствах.

– Что же дальше, Тасио? Ты заставил меня прийти, чтобы просветить?

Мою последнюю фразу он пропустил мимо ушей и потянулся ко мне вместе с телефоном, едва не коснувшись лбом стекла.

– Если следующих убитых вы обнаружили в Старом соборе, временны́е координаты указывают на двенадцатый век. Дальше он передвинется в следующие века. Теперь можете ожидать, что сцены новых преступлений будут связаны с эмблемами нашей истории времен Средневековья. Дом Анда, улицы ремесел: Пинто, Кучильерия, старый еврейский квартал. Возможно, Дом веревки. Жертвам будет по двадцать пять лет. Затем мы перейдем в Виторию эпохи Возрождения. Остерегайтесь дворцов: Бенданья, Монтеэрмосо, Вилья Сусо… Уф, всего не перечислишь. Что вы собираетесь делать? Установите наблюдательные устройства?

Наглость какая! Я не выдержал и усмехнулся.

– Ты в самом деле думаешь, что я стану с тобой это обсуждать? Это все равно что дать написать список пожеланий. Шведский стол для убийств на любой вкус по выбранному сценарию.

– Ты так и не понял: я предлагаю тебе помощь. Я могу оказаться для тебя бесценным. Я лучше кого-либо знаю подробности предыдущих преступлений ведь все они были тщательнейшим образом разобраны во время суда. К тому же я больше кого-либо готов обсуждать с тобой все, что ждет тебя в дальнейшем расследовании. И ты обязательно вернешься в этот зал, чтобы попросить меня о том, что я сам тебе сейчас предлагаю.

– Договорились. – Я остановил его жестом. – Вернемся в исходный пункт. Предположим, я тебе верю. Предложи мне что-то, чего я сам не знаю; пусть это будет знаком доб-рой воли.

– Чего ты не знаешь… Я не знаю, чего ты не знаешь, Кракен. Не стесняйся, спрашивай обо всем, что пожелаешь.

– Ладно, раз уж ты сам предложил… Итак, какова причина смерти первых убитых?

– Тис.

– Тис? – повторил я, ничего не понимая.

– Да, яд тиса. – Он пожал плечами. – Доримские народы пользовались им для самоубийства. Есть свидетельства, что кельты использовали тис в качестве яда с третьего тысячелетия до нашей эры. Это один из тех секретов, про которые в наших краях не говорят вслух, но все пожилые люди, живущие в деревнях, про это знают. Кора, листья… в тисе ядовито все, кроме семян. Для кельтов это дерево было священным, они считали его бессмертным из-за долголетия. Когда же пришло христианство, тисовые деревья начали сажать возле церквей и кладбищ. Так сохранялись древние верования. До сегодняшнего дня.

В этот миг в глазах Тасио мелькнула знакомая искорка: передо мной снова был популяризатор, обожавший свою работу, который знал о нашей истории все и готов был поделиться своими знаниями.

– Звучит как лекция по археологии.

– Именно это и сказал судья, – разочарованно отозвался он, расплющив сигарету в одной из своих пепельниц. – Во время суда нас заставили посмотреть самую первую передачу, которую я записал для регионального телевидения, когда интернета еще не было. В ней я как раз рассказывал о тисе. Подробно объяснил, что пятьдесят граммов листьев тиса, сваренных в кипятке, способны убить ребенка или некрупного взрослого. Теперь ты понимаешь, почему я утверждаю, что убийца следил за моими выступлениями, прежде чем совершать свои преступления, и делал это таким образом, чтобы меня подставить. То же самое произошло с эгускилорами. В то время я воспринимал этот цветок как символ личной защиты, и использовал его всякий раз, когда представлялась возможность. Носил браслеты и подвески с серебряными эгускилорами. Один из них висел у меня в кабинете, его видели миллионы зрителей различных программ… Продолжать?

Мы смерили друг друга взглядами, и я не ответил. Двадцать лет назад пресса не упоминала об эгускилорах; казалось, Тасио готов был подробнейшим образом обсуждать каждую мелочь. Однако во вчерашнем экстренном выпуске также ничего не говорилось о том, что мы нашли рядом с трупами три таких цветка.

– Нет… ты мне не веришь, – снова пробормотал он. – И вряд ли поверишь. Что ж, ты не первый и не единственный за эти два десятилетия.

Затем прикурил новую сигарету, посмотрел на нее так, словно она была из золота, и наконец вспомнил, что я сижу перед ним.

– Итак… если ты спрашиваешь меня о причине смерти, не зная, что это был тис, получается, что убийца сменил орудие убийства?

«Спокойно, Унаи», – осадил я себя.

– Я не собираюсь делиться с тобой этими сведениями.

Тасио воспринял мои слова как согласие.

– Это многое меняет. Какого черта он сейчас ищет? – пробормотал он, словно беседуя сам с собой. – Самое простое – это организовать преступления по той же схеме, совершить их точно так же, как в прошлые разы. Зачем что-то менять?

Он рассуждал вполголоса, неторопливо, провожая взглядом завитки дыма, как будто меня перед ним не было. Это придавало всей сцене дополнительную тревожность, как будто сумасшедший пытается что-то разглядеть сквозь дырочку в стене.

– Ну как, договорились? – внезапно спросил Тасио, поворачиваясь ко мне.

– Ты о чем?

– Я готов помочь тебе, когда ты зайдешь в тупик, я готов рассказать тебе все детали прошлых преступлений. В обмен на твои рассказы о том, как были совершены новые. Я хочу помочь тебе расследовать это дело, пока убийца вновь не начал убивать.