Каменная пациентка - Эрин Келли Страница 10

– Где твоя машина? – спрашивает сестра.

– В больнице.

Колетта смеется:

– Как долго ты собираешься звать это «больницей»? Это не больница с восьмидесятых годов.

– Не могу заставить себя называть это «Парк-Ройал-мэнор». Это такая словесная мастурбация агентов по продажам.

– Тогда хотя бы называй это квартирой. В этом доме достаточно разговоров о больницах и без того, чтобы ты подбрасывала еще один для кучи. В любом случае – почему ты оставила машину там? Тебя подвезти?

– Мне захотелось прогуляться через болота.

Колетта смотрит на меня так, словно я собралась во Францию вплавь через Ла-Манш.

– Я просто хочу проветрить голову от всего, ясно? Увидимся завтра.

Снаружи я делаю глубокий, очищающий вдох. Неба вокруг слишком много, как будто планета специально выгнула спину в этом месте, чтобы показать мне все красоты сразу. Когда я была ребенком, не получилось бы так просто дойти от Настеда до Назарета. Топь являлась естественной преградой между больницей и городом. Несколько лет назад это болото – одно из трех в Саффолке – было объявлено природным заповедником, и через него от края до края проложили трехмильную деревянную дорогу из старых шпал. Кажется, это почти нечестно – идти через болото по ней, непривычно высоко среди тростника. Тротуар достаточно широк, чтобы смогли разойтись два взрослых человека, но несмотря на всю кампанию по агитации за его строительство, по нему никто не гуляет – здесь нет никого, кроме меня. Камыши тихо шепчутся вокруг. Черные угри извиваются в болотной жиже по сторонам, словно чернильные запятые, превращающиеся в тире и обратно.

Я распускаю волосы, чтобы выветрить из них запах подгоревших рыбных палочек, и набираю полную грудь воздуха, стремясь надышаться перед возвращением в Лондон. А хотя – когда я вернусь в Лондон? Если Хонор приедет ко мне, если мы сможем сделать это регулярным – нет необходимости возвращаться до Рождества. Брести среди этих пейзажей, основная примечательность которых – отсутствие всякой примечательности, – и есть возвращение домой. Я снова здесь живу. Вопреки всему, есть некая справедливость в том, что я опять тут. Завершенность. Как только мои ноги привыкают идти по шпалам, начинается пологий подъем, болото переходит в кочковатое поле, а тротуар – в грунтовую тропу. Я прохожу под жужжащей опорой линии электропередачи. Иногда я вижу чьи-то старые следы, подсказывающие мне, что я не сбилась с тропинки, как будто не существует громадной башни, указывающей направление. Я собираюсь с духом и поднимаю взгляд к горизонту. Мне удается задержать их на башне на целых десять секунд. Этому помогает, конечно, и то, что башня – реконструкция, и нелепое чувство преимущества оттого, что я приближаюсь к ней с тыла, словно собираюсь в одиночку идти на приступ. Глупость, на самом деле. Место не может схватить тебя, и камни не рассказывают историй.

Мои мысли возвращаются к Джессу. В следующий раз, когда я его встречу, у меня не будет оправданий стремлению закончить беседу поскорее, прежде чем ее интимность поднимет свою уродливую голову. Обычно я моталась между «Оком», Ипсвичской больницей и домом Колетты. Мы свели наши отношения к коротким разговорам на улице. Время от времени каждый из нас обращался к другому с какой-либо просьбой – контрольный тест для нашего договора на крови. Это были как маленькие одолжения, вроде того, когда у меня закончилось масло на шоссе А11, так и крупные, как случай с проваленным тестом на ДНК. Но такого не происходило уже несколько лет. Это напоминает естественное отдаление друг от друга с годами двух старых приятелей. Вернее, нет: это я отдаляюсь от него уже много лет. Так медленно, что не думаю, что Джесс заметил.

Колетта ошибается. Нас связывает не нежность, не остаточная подростковая влюбленность. Мы любезны друг с другом оттого, что нам приходится.

Иногда я боюсь, что в один ужасный день он неосторожно позволит правде проскользнуть в разговоре с братом или коллегой за кружкой пива. А иногда верю в молчание Джесса даже больше, чем в верность Сэма и в привязанность Хонор ко мне. Но это, конечно, трехсторонний договор: вечно болезненный маленький треугольник между Джессом, мной, одним из прочных его углов, и Хелен Гринлоу, настоящим монстром под кроватью, непредсказуемой третьей точкой.

И когда я думаю о ней, то понимаю, что основание нашего треугольника так же твердо, как болото.