Последняя охота - Жан-Кристоф Гранже Страница 10

Ночь зарождалась в лесу, а вместе с ней холод – безжалостный, влажный, пробирающий до костей.

Ивана застегнула куртку и украдкой бросила взгляд на Ньемана: он, как обычно, ничего не заметил. Альфа-самец с седым ежиком волос, в очках, какие носили учителя времен последней мировой войны. Он двигался навстречу своему немецкому альтер эго, совершенно готовый к сваре.

Она сфокусировала внимание на прибывающих и оценила общую картину: небрежно припаркованные «БМВ», синеватые ксеноновые фары, черные силуэты полицейских, украшенные золотыми гербами… Скорее солдаты, чем обычные легавые. Неплохо…

«Батальон» возглавлял мужчина среднего роста и более чем скромного телосложения, он и в пухлом анораке с надписью «Государственное управление уголовной полиции Баден-Вюртемберга» не выглядел крепышом. Лысоватый, в круглых очках а-ля Ньеман, с бородкой, делавшей его похожим на профессора Турнесоля ^[13]. Не любимец дам…

И все-таки у Иваны мурашки побежали по коже.

Вглядевшись, лейтенант заметила благородный высокий лоб, цепкий взгляд, энергичное лицо. Похож на мушкетера. Он прочно стоял на гравии двора, являя собой центр притяжения для других полицейских. Этот человек был их шефом, он излучал силу и власть.

Ивана сразу поняла две истины: он ей нравится и он доставит им массу неприятностей.

– Я Фабиан Кляйнерт, начальник уголовной полиции земли Баден-Вюртемберг, – сказал он, протягивая Ньеману визитку. – Это аналог вашей криминальной полиции.

Кляйнерт тоже говорил по-французски. Неужели язык Вольтера – обязательная дисциплина в местных школах?

Ньеман не глядя сунул карточку в карман:

– Майор Пьер Ньеман, лейтенант Ивана Богданович. Мы сотрудники Центрального бюро по расследованию особо тяжких преступлений. Аналогов в природе не имеет.

– То есть? – Кляйнерт нахмурился.

– Бюро создано для оказания помощи силам полиции и жандармерии в особо сложных делах.

– Нам не нужна помощь.

– Наш опыт поможет вам взглянуть на смерть Юргена фон Гейерсберга под другим углом.

– Что за опыт?

Ивана боялась услышать оскорбительное замечание, но Ньеман улыбался. Майор явно решил беречь нервы, а это гораздо хуже его обычного брюзжания.

– Преступный, – спокойно произнес майор. – В Париже народу больше, чем где бы то ни было во Франции, соответственно, и сумасшедших, и убийц-социопатов тоже больше. Я занимаюсь ими каждый день, тридцать лет подряд.

Немецкий полицейский упрямо покачал головой:

– Прокурор Кольмара уже объяснил мне все это.

В этот момент он вспомнил, что вызвало у него такое раздражение:

– Когда вы собирались предупредить нас о своем присутствии в Германии?

– Мы едва успели появиться, а вы уже предъявляете нам претензии…

– Но с Филиппом Шуллером уже поговорили, а теперь взялись за графиню Лауру фон Гейерсберг…

– Новости быстро распространяются.

Кляйнерт удостоил коротким взглядом Ивану и снова посмотрел на Ньемана:

– Вы на моей территории. Наше начальство пришло к согласию в рамках какого-то европейского договора, но отдавать приказы все равно буду я.

– Исключено. Мы наделены…

Кляйнерт устало отмахнулся:

– Вы в любом случае появились слишком поздно. Мы задержали виновного.

– И ничего нам не сказали! – возмутилась Ивана.

– Ваши эльзасские коллеги еще не в курсе.

– Кто он?

– Томас Краус, активист движения «Стоп-охота!».

– Француз?

– Немец. Мы держим его в Оффенбурге. Признался сегодня утром.

Ивана вспомнила, что видела фамилию в списке самых опасных политических террористов.

– Могу я его допросить? – поинтересовался Ньеман.

– Завтра. Сегодня вечером Крауса переведут во Фрайбург. Мы поговорим с ним вместе, потом заполним документы на экстрадицию.

– Он объяснил причину своего поступка? – спросила Ивана.

– Заявил, что убийство Юргена фон Гейерсберга – гуманитарный акт и что, будь он свободен, помочился бы на могилу негодяя. Годится в качестве мотива?

Ньеман посмотрел на Ивану. Его улыбка могла означать одно: «А я что говорил, дорогая? Для успешного старта всегда необходим кретин, жаждущий оговорить себя!» Она не собиралась спорить, хотя сама предлагала проверить охотничье окружение убиенного. Нет, Юргену не могли отрезать голову за любовь к охоте. Краус – обычный фанатик, которому захотелось поиграть в мученика.

– Давайте оградим графиню от лишних страданий, – предложил немец. – Не стоит сообщать ей новость, пока не будем уверены на сто процентов… Пусть ей звонит прокурор.

Они пришли к согласию.

Немец хотел оградить графиню – и не только из-за десятимиллиардного состояния, – что делало его человечнее, но он поспешил добавить:

– Жду завтра подробную расшифровку ваших бесед.

Ньеман изменился в лице – в прямом смысле слова: одна только мысль о писанине повергала его в ужас. Соглашаясь работать с ним, Ивана осознавала, что обрекает себя на бумажную работу.

– Пришлем все, когда вернемся во Францию, и…

– Нет! Любой допрос, проведенный на немецкой земле, должен быть утвержден моей службой в течение двадцати четырех часов. Таковы правила.

Кляйнерт сделал знак одному из своих людей, и тот подошел, держа под мышкой папку. Он передал ее своему шефу, тот – Ньеману.

– Мы сделали перевод основных моментов наших расследований. Коллеги в Кольмаре уже их получили.

Ньеман упорно молчал.

– Спасибо, комиссар… – Ивана понимала, что придется быть вежливой за двоих.

– Вам есть где переночевать? – спросил Кляйнерт, не обращая внимания на ее жалкий лепет.

– Разберемся…

Немец, не попрощавшись, пошел к своей машине, и кто-то из подчиненных тут же открыл перед ним дверцу. Да уж, воистину германский эскадрон!

Садясь в «БМВ», комиссар как-то странно, по-птичьи, склонил голову и посмотрел на Ивану, а потом исчез, как брошенный в колодец камень.