Три недели страха - Си Джей Бокс

Наступило утро субботы, 3 ноября. Первое, что я увидел, войдя в свой кабинет, — мигающий индикатор пропущенных вызовов на моем телефонном аппарате. Так как я покинул здание вчера поздно вечером, это означало, что кто-то звонил ночью. Странно.

Меня зовут Джек Мак-Гуэйн. Мне тогда было тридцать четыре года, и моей жене Мелиссе — столько же. Думаю, вы слышали мое имя или видели мое лицо в передаче новостей, хотя, учитывая происходящее в мире, я могу понять, если вы не обратили на меня внимания в первый раз. Наша история во всеобщей картине вещей — капля в море.

Я работал специалистом в отделе путешествий денверского Бюро конференций и посетителей — городского агентства по развитию туризма в Денвере. В каждом большом городе есть такое. Работал я тяжело, задерживался допоздна, а в случае надобности приходил и в субботу. Для меня это было важно. Понимаете, я не самый образованный и не самый смышленый парень в мире. Мое прошлое не делает меня подходящим для этой работы. Но мой козырь в том, что я тружусь усерднее других. Я отрава для учреждения, битком набитого бюрократами, и горжусь этим.

Прежде чем что-либо сделать, я нажал кнопку голосовой почты.

— Джек, это Джули Перала из агентства…

Я уставился на микрофон. Голос был напряженный и настороженный — совсем не похожий на доверительный и сочувствующий голос Джули Перала из агентства по усыновлению, с которой Мелисса и я проводили часы в долгом процессе усыновления Энджелины, нашей девятимесячной дочки. Моей первой мыслью было, что мы задолжали деньги еще кому-то.

— Джек, мне очень не хотелось звонить тебе на работу в пятницу. Надеюсь, ты получишь сообщение и сможешь сразу мне перезвонить. Я должна поговорить с тобой немедленно — если можно, до воскресенья.

Она оставила номера агентства и своего сотового телефона, и я записал их.

— Джек, мне так жаль, — добавила Джули и после нескольких секунд молчания, как будто она хотела что-то сказать, но не могла, положила трубку.

Я сел на свой стул, прослушал сообщение снова и уточнил время. Звонили в пятницу вечером, без четверти девять.

Сначала я попробовал позвонить в агентство и не удивился, когда услышал автоответчик. Потом набрал номер сотового телефона.

— Да?

— Джули, это Джек Мак-Гуэйн.

— О!

— Ты просила позвонить немедленно. Твое сообщение меня напугало. Что происходит?

— А ты не знаешь?

— Откуда мне знать?

В ее голосе слышались гнев и паника.

— Мартин Дирборн не звонил тебе? Он твой адвокат, не так ли? Наши адвокаты хотели обратиться к нему. О боже!

Мое сердце забилось быстрее, а трубка в руке стала скользкой.

— Джули, я ничего не знаю. Дирборн мне не звонил. Пожалуйста, объясни, в чем дело.

— Господи, как мне не хочется рассказывать тебе!

— Рассказывать что?

Пауза.

— Биологический отец хочет вернуть Энджелину.

Я заставил ее повторить фразу, думая, что толком не расслышал.

— Хочет вернуть? Но мы усыновили ее. Она теперь наша дочь. Кому интересно, что он хочет?

— Ты не понимаешь — это сложно.

Я представил себе Мелиссу и Энджелину дома обычным субботним утром.

— Конечно, мы этим займемся, — сказал я. — Тут какое-то большое недоразумение. Все будет в порядке. — Несмотря на мои слова, во рту у меня появился привкус металла.

— Биологический отец никогда не подписывал отказа от родительских прав, — объяснила Джули. — Мать подписала, а он нет. Ситуация на самом деле ужасная. Твой адвокат должен все тебе растолковать. Я не хочу этого делать, так как не обладаю достаточной квалификацией. Как я сказала, это сложно.

— Такого не может быть, — заявил я.

— Мне очень жаль.

— Это не имеет смысла. Она пробыла с нами девять месяцев. Биологическая мать выбрала нас.

— Знаю. Я была там.

— Мы заплатили за ребенка или нет?

Джули долго молчала.

— Джули, ты здесь?

— Да.

— Встретимся сейчас в твоем агентстве.

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. Я не должна была даже говорить с тобой. Не должна была звонить. Адвокаты велели избегать прямых контактов, но я решила, что нужно…

— Почему ты не позвонила нам домой?

— Я боялась. Ты не знаешь, как мне хотелось стереть сообщение, которое я оставила.

— Очень это ценю, — сказал я, — но ты не можешь устраниться. Мне нужно понять, что ты говоришь. Ты должна растолковать мне все поточнее, чтобы придумать, как заставить этого парня убраться к черту.

Я услышал отрывистые звуки и подумал, что нарушена связь. Потом понял, что она плачет.

— На Саут-Уодсуорт есть ресторан «Восход», — наконец заговорила Джули. — Я могу встретиться там с тобой через час.

— Возможно, я немного опоздаю. Я должен заехать домой за Мелиссой. Она захочет это услышать. И мы, вероятно, возьмем с собой Энджелину.

— Я надеялась… — Она не договорила.

— Надеялась на что? Что я не приведу их?

— Да. Это все затруднит… Я надеялась встретиться с тобой наедине.

Я швырнул трубку и записал адрес ресторана.

Я почувствовал приближение Линды ван Джир, прежде чем она заглянула в мой кабинет. Ощущение присутствия предшествовало ее появлению. Во многом был повинен очень сильный аромат ее духов, который она словно вела перед собой на поводке, как трио маленьких собачонок. Линда была моим боссом.

Мелисса однажды назвала ее «карикатурой на женщину». Линда была яркой, импозантной особой, обильно пользующейся косметикой, с зачесанными назад жесткими волосами, напоминающими пластины доисторического динозавра. Она выглядела так, словно носила костюмы с подложенными плечами, но в действительности плечи были ее собственными. Ее губы были ярко-красными и оставляли четкую линию помады на передних зубах, которую она часто облизывала острым язычком. Линда, как и многие, кто работает на рынке международного туризма, некогда мечтала стать актрисой или какой-либо другой знаменитостью из тех, кто судит любителей на певческих реалити-шоу. Ее не слишком жаловали женщины в нашем офисе и многие в туриндустрии, но я с ней ладил.