Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - Дэвид Гранн Страница 9

Деньги пришли внезапно, стремительно, шало ^[72]. Молли было десять, когда впервые нашли нефть, и все последующее безумие разворачивалось на ее глазах. Однако, по рассказам старейшин, Молли знала, что запутанная история того, как эта богатая нефтью земля досталась ее племени, восходит к XVII веку. Тогда осейджи считали своей большую часть центра страны — от сегодняшних штатов Миссури и Канзас до Оклахомы и еще дальше на запад, вплоть до Скалистых гор.

В 1803 году президент Томас Джефферсон купил у французов территорию Луизиана, где жили осейджи. Джефферсон характеризовал их военно-морскому министру как «великий народ» и добавил: «Мы должны поддерживать с ними хорошие отношения, потому что на их землях мы страшно слабы» ^[73]. В 1804 году делегация осейджских вождей встретилась с президентом в Белом доме. Тот сообщал тому же министру, что рослые, выше шести футов, осейджские воины были «лучшими из всех, кого нам когда-либо доводилось видеть» ^[74].

На встрече Джефферсон обратился к вождям «дети мои», сказав:

— Наши предки пришли из-за большой воды так давно ^[75], что мы уже забыли об этом и считаем себя произросшими из этой земли так же, как и вы… Мы все — одна семья.

И продолжил:

— По возвращении скажите своим людям, что их рука в моей руке, что я буду им отцом, а наш народ — другом и благодетелем.

Однако за последующие четыре года Джефферсон принудил осейджей уступить территории между реками Арканзас и Миссури. Вождь осейджей заявил, что его народу «оставалось либо подписать договор, либо быть объявленным врагами Соединенных Штатов». В течение двух следующих десятилетий племени пришлось отдать почти 100 миллионов акров своих исконных земель и в конце концов найти прибежище на полосе в 50 на 125 миль на юго-востоке Канзаса. Именно там выросли родители Молли.

Отец, родившийся около 1844 года, носил индейское имя Не-ка-е-се-й. В то время обычной одеждой молодого осейджа были отделанные бахромой раздельные штаны оленьей кожи, мокасины и кожаная набедренная повязка, а на плетеном ремне висели кисет и томагавк. Торс нередко оставался голым, а голову брили наголо, за исключением полоски волос от макушки до шеи, торчащих вверх, как гребень спартанского шлема.

Вместе с другими воинами Не-ка-е-се-й защищал племя от нападений, а перед боем чернил лицо древесным углем и молился Ва-Кон-Та о том, что врагу пора, как выражаются осейджи, «обагрить кровью землю» ^[76]. С возрастом Не-ка-е-се-й стал в племени видной фигурой. Осмотрительный и внимательный, он умел все взвесить, прежде чем начать действовать. Годы спустя, когда племя создало свою первую судебную систему для рассмотрения главным образом мелких преступлений, его выбрали одним из трех судей. Федеральный чиновник называл его решения проницательными и справедливыми.

Лиззи ^[77] тоже выросла в резервации в Канзасе, где с малых лет помогала семье, собирая кукурузу и возя из лесу дрова. Одеждой юной индианке служили мокасины, штаны из раздельных штанин, юбка из оленьей кожи и одеяло на плечах. Черные волосы посередине были выкрашены красным как символ пути солнца. Позднее сотрудник по делам индейцев назвал ее «трудолюбивой» и «добропорядочной» ^[78].

Когда Лиззи и Не-ка-е-се-й были молоды, их семьи дважды в год вместе со всем остальным племенем собирали скудные пожитки — одежду, постели, одеяла, посуду, вяленое мясо, оружие, — навьючивали на лошадей и отправлялись на священную двухмесячную охоту на бизонов. Когда разведчики находили стадо, Не-ка-е-се-й и другие охотники неслись верхом по прерии — копыта били в землю, как в барабан, гривы хлестали по блестящим от пота, демонически-черным лицам всадников. Французский студент-медик, в 1840 году выезжавший с племенем на охоту, писал: «Преследование беспощадно ^[79]… загнанный бизон, стараясь обмануть врага, начинает круто поворачивать, несется в другом направлении, однако, поняв, что настигнут, в ярости останавливается и обращается мордой к нападающим».

Не-ка-е-се-й хладнокровно доставал лук и стрелу, считавшиеся осейджами лучше пули. Смертельно раненный бизон, по воспоминаниям студента-медика, «изрыгал потоки крови и падал на колени, прежде чем свалиться на землю» ^[80]. После отрезания хвоста — трофея победителю — не пропадало ничего: мясо вялили, сердце коптили, в кишки набивали колбасы. Маслами бизоньего мозга натирали шкуры для изготовления одежды и одеял. Но и это было далеко не все: из рогов вырезали ложки, сухожилия шли на тетиву, сало — на топливо для факелов. Когда вождя осейджей спросили, почему он не хочет принять образ жизни белого человека, тот ответил: «Я полностью доволен своим положением ^[81]. Леса и реки с лихвой снабжают нас всем необходимым».

Правительство США уверяло осейджей, что резервация в Канзасе останется их домом навсегда, но вскоре их уже осаждали поселенцы. Среди них была и семья Лоры Инглз-Уайлдер, впоследствии написавшей основанную на детских впечатлениях книгу «Маленький домик в прериях». В одной из сцен Лора спрашивает:

«— За что ты не любишь индейцев, мам? ^[82]

— Просто не люблю, и все. Не облизывай пальцы, Лора! — отозвалась мама.

— Но ведь здесь Страна индейцев. Если ты их не любишь, зачем мы тогда приехали в их страну?» (Перевод М. И. Беккер.)

Однажды вечером отец Лоры объясняет ей, что правительство скоро заставит осейджей уйти:

«— Когда белые поселенцы приезжают в какое-нибудь место, правительство велит индейцам оттуда уходить. Этим индейцам правительство тоже со дня на день прикажет уходить на запад. Поэтому мы тут и поселились. Белые люди скоро заселят всю эту округу, а мы приехали первыми и поэтому заняли самую лучшую землю».