Идиот - Элиф Батуман Страница 9

– Ферн! Ты спишь? – крикнула Светлана. – Копна кивнула. – Я тут принесла тебе какой-то чай. Ты же не можешь ходить всё время и молчать, даже если не в настроении, – она наполнила белый электрочайник и высыпала пакет чайного порошка в пластиковую кружку в форме ананаса. – Ферн, это моя подруга Селин.

– Привет! – сказала я.

Ответа не последовало.

– Она утверждает, что не умеет разговаривать, – сказала мне Светлана. – Она ботаник, ее зовут Фернанда, а называют ее, разумеется, Ферн ^[6]. Ей идет это имя, ведь папоротники – такие загадочные, они как бы эфемерные, могут жить где угодно. Знаешь, есть папоротники древнее динозавров, им сотни миллионов лет. Некоторым из них даже почва не нужна, чтобы расти. В славянском фольклоре семя папоротника может сделать тебя невидимым. Разумеется, папоротникам на самом деле никакое семя не нужно, – она не понизила голос, несмотря на то, что Ферн лежала в соседней комнате, всего в паре футов. Светлана залила в чашку кипяток и размешала столовской ложкой.

– Ну и запах! – сказала Валери. – Бедная Ферн.

Светлана понесла чашку в спальню и протянула ее к верхней полке. Бугорчатый спальник поменял форму и явил свету круглое лицо с огромными глазами.

– Спасибо, – произнесла Ферн без особой благодарности в голосе.

– Пей, – безучастно сказала Светлана и вернулась ко мне в общую комнату. – Пойдем, не будем мешать Валери.

* * *

Спальня Светланы была ярко освещена, там находились лавовая лампа, стереосистема, полка, забитая книгами и компакт-дисками, и постер Эдварда Гори с оравой викторианских детишек, которые принимали кошмарную смерть. На кровати сидел плюшевый армадил. Я спросила у Светланы, как они с соседками разобрались насчет одиночной комнаты и будут ли устраивать ротацию. Она вздохнула.

– Вышло неловко. Вал и Ферн хотели, чтобы комната меняла хозяина, но я сказала, что это лишняя головная боль, и убедила их тянуть спички. Ну и что ты думаешь – эту комнату вытянула я, словно так и планировала. Хотя, честно говоря, я порой думаю, так оно и лучше. Валери такая славная, и ей, похоже, наплевать, есть ли у нее своя комната, а Ферн – не такая одиночка, как может показаться. На самом деле ей нужны стабильность и много внимания, поэтому Валери для нее – идеальная соседка. Знаю, это прозвучит ужасно, но мне, в некотором роде, кажется, что я – сложнее, чем они. Просто одни люди сложнее других. Как считаешь?

– Наверное, – ответила я.

– И уединение им важнее.

Затем Светлана принялась за рассказ о семейных корнях соседок, словно они были книжными персонажами. Родители Ферн, несмотря на то что ей дали полную стипендию, хотели, чтобы она работала у них в лавке, а не уезжала в Гарвард. Предполагалось, что отец Ферн звонить ей не будет, но он всё равно иногда звонит и просит денег, которые она зарабатывает мытьем посуды в Матере ^[7]: а там живут спортсмены, они поглощают пищу в диких количествах и делают при этом всякую гадость вроде смеси кетчупа с яблочным соусом, а бедным работающим студентам потом всё это отмывай.

Валери – самый легкий человек на свете, но у нее больная тема – брат, он всего на два года старше, но уже учится в математической магистратуре. В пятнадцать лет он решил пару криптографических задач, и его приняли в ЦРУ.

– Представь, как ей сложно, – рассказывала Светлана. – Валери – суперумница, но у нее нет выдающихся способностей в какой-либо конкретной сфере, и она не знает, куда себя приложить. Заняться математикой означает соперничать с братом. Но с другой стороны, математику она считает единственной строгой дисциплиной, единственным предметом, достойным изучения. Как ей выделиться на фоне брата, если она может мерить себя только по его меркам? Сейчас она в группе отличников по физике, куда берут только самых продвинутых первокурсников. Из двадцати пяти студентов в группе она, наверное, в первой тройке: и нет чтобы гордиться этим – ей неуютно даже быть в одной лиге с остальными. Ведь ее брат на первом курсе уже ходил на магистрантские занятия.

* * *

Книжка, которую Светлана хотела писать вместе со мной, была посвящена сексуальной инициации несостоявшегося русского автоугонщика в Париже. Персонажа звали Игорь, и он обладал внешностью парня, сидящего на камне в рекламе одеколона из «Вога». Светлана вырезала фигуру парня, наклеила ее на лист бумаги и с твердой уверенностью дорисовала остальную картину, нимало не колеблясь по поводу деталей.

– Я рисую как в детском саду, так что не смейся, – сказала она. Игорь сидел на голом матрасе под голой свисающей лампочкой. Возле таза, где он отмачивал ноги, стояли пепельница, дисковый телефон и пустые бутылки. Позади в дверном проеме виднелся унитаз с поднятым стульчаком и сливным бачком с цепочкой.

Игорь грустил, – писала Светлана. – Уже две недели он жил на сандвичах с горчицей. Горчицу он украл со столика в кафе.

– Ого, – сказала я. – И в таком состоянии у него намечается сексуальная инициация?

Светлана кивнула.

– Такие вещи случаются, когда меньше всего ждешь. – В ту ночь он докурил последнюю сигарету и допил последнюю водку, оставленную бывшей подружкой, – добавила она в текст.

– У него подружка?

– Да, но она почему-то не стала с ним спать. А потом бросила. Она была у него единственным другом в Париже, а теперь ушла. Поэтому, когда в тот вечер зазвонил телефон, он был уверен, что ошиблись номером. Но всё равно снял трубку.

Звонила таинственная девушка, она назначила ему встречу в клубе «Зодиак». Игорь отправился в «Зодиак», сел у стойки и заказал пиво. Единственная девушка в клубе потягивала зеленый коктейль и не обращала на Игоря никакого внимания. Он немного подождал, но никто так и не появился. И он пригласил девушку на танец.

Мне нельзя ни с кем танцевать, – сказала она, – потому что я – дочь Гитлера.

В полдвенадцатого, столь же внезапно, как она появилась в моей комнате, Светлана сказала, что ей пора ложиться.

– Я вроде как стараюсь ложиться вовремя, – сказала она, вставая.

В общей комнате радиоприемник Валери транслировал помехи. Но он работал!

– Ну вот, почти и всё, – сказала она. – Я вожусь с ним с десяти утра, – она что-то сделала с проводом и поймала в эфире человеческий голос.

– Само собой разумеется, – произнес он, – в Евангелиях мне стыдиться нечего.

* * *

Программа курса «Строительство миров» представляла собой список любимых книг и фильмов Гэри, без всяких заданий и сроков. Мы просто должны были читать книжки, смотреть картины и обсуждать их на занятиях. Обсуждения обычно не клеились, поскольку из списка каждый выбирал свое.