Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин Страница 9

6

Стремительным полетом гусиной стаи, спешащей весной в родные места гнездовий, пролетели два месяца — июль и август. Месяцы счастья, любви, взаимопонимания. Практически все дни походили друг на друга: Васькина работа, счастливая улыбка ожидавшей его Ольги, нежные поцелуи, долгие разговоры обо всем на свете, ласки девичьих рук...

Казалось, что этому не будет конца, и все будет длиться вечно, но на лицо девушки накатывалась легкая тень, когда она думала о предстоящей разлуке, об одиночестве на протяжении нескольких месяцев...

И этот день настал...

Совершенно неожиданно Васька просто, как будто ничего не происходит, объявил:

— Послезавтра вертолет. — И уже для себя, подставляя к общей куче подготовленного груза канистры с керосином и бензином: — Вроде бы все приготовил, завтра получить договор, оружие, патроны, а потом...

Взглянув на побледневшую Ольгу, стоявшую рядом, протянул руки и обнял девушку за плечи, прижимая к себе:

— Что ты? Все нормально, привыкай! — успокаивал он ее, вытирая ладонью побежавшие слезинки. — На твою ответственность оставляю дом, будешь жить и ждать. Раз в неделю приходи в контору на связь, будем разговаривать, что-нибудь про любовь расскажешь... — уже шутливо, стараясь приподнять настроение, улыбнулся он.

— Тебе хорошо говорить — ты привык! А у меня знаешь что сейчас на сердце делается?

— Представляю... У меня тоже так было, когда полетел первый год...

— А с тобой можно... полететь? — неожиданно спросила она, с мольбой глядя в его глаза.

Он удивился такому вопросу и, немного помолчав, ответил:

— Но ведь тайга — это не проспект Мира в Красноярске! Это ежедневный труд от зари до зари — не каждый мужик выдерживает такую нагрузку!

Большие снега, да такие, что ты себе даже представить не можешь! А холод, от которого лопается железо? А отсутствие цивилизации? Кроме приемника — ничего!

— Не пугай, не боюсь! Хочу с тобой хоть на край света!

Васька помолчал, не зная, что и предпринять. С одной стороны, если хочет, можно взять. Но с другой — почти городская, слабая и хрупкая — не выдержит! А как ее потом оттуда доставлять, если захныкает? Да и как попасть в тайгу? Ведь в вертолете, иной раз загруженном до предела, не найдется места. Летчики будут против! И директор не допустит...

— Нет! — отрезал он. — Нельзя! Останешься дома! Всего лишь до Нового года. Ты и не заметишь, как время пролетит!

В ответ Ольга тяжело вздохнула и, ничего не сказав, удалилась на кухню...

Как было заведено с незапамятных времен неписаными законами промысловиков, за несколько дней до заброски в тайгу почти весь коллектив промхоза впадал в загул. Празднуя начало нового охотничьего сезона, самого важного события в года, желанную встречу с родными просторами распределенной по участкам тайги и предстоящее уединение от порядком надоевших жен и цивилизованного мира, штатники «догонялись», напитывая свой организм спиртным перед длительным воздержанием.

Парализованный промхоз прекращал какую-либо деятельность. Воздерживались лишь охотовед и товаровед, выдающие лицензии и оружие с патронами. Но, несмотря на загульные дни, спецпомещения с удесятеренной силой гудели мужскими голосами; в пьяном угаре промысловики наперебой рассказывали друзьям о тонкостях охотничьего дела, об особенностях угодий и обо всем, что только может рассказать набравшийся храбрости охотник. Гонцы носились в ближайший магазин и, уже не таясь строгого директора, тащили очередную порцию водки, которая громко позвякивала в карманах или в обычной хозяйственной сетке.

Понимая важность момента, директор не наказывал никого и на все смотрел сквозь пальцы, следя только за тем, чтобы мужики покинули территорию и перебирались по домам. Для этого он отправлял своего охотоведа на «разгон демонстрации», последний тут же бежал исполнять указание. Разгулявшиеся охотники покидали помещение кузницы или столярки, а через пять минут вновь собирались либо в гараже, либо в жестяночном цехе.

Осознав, что мужиков выкурить практически невозможно, он просто обходил веселившихся и отводил взгляд в сторону, как будто не замечая их.

Васька не был белой вороной и тоже выпивал вместе со всеми, но, более ответственный по своему характеру, знал меру и вовремя покидал разгорающиеся мероприятия, а при получении оружия всегда имел трезвую голову и в нормальном состоянии доставлял домой казенные «Белку» и СКС.

Выйдя из дверей конторы, Вася заспешил было домой, но, к своему неудовольствию, заметил знаменитую семейную чету — соседку Клаву, сопровождавшую своего Егора домой. Изрядно захмелевший муж едва перебирал ногами и почти полностью навалился на жену, изгибающуюся под тяжестью тела вербой на ветру. Ей мешали ружья, висевшие на ее спине, и поэтому Клавка почти кричала на всю улицу:

— Да шевели ты ногами, ирод окаянный, а то сейчас снесу башку прикладом!

Вася хотел было повернуть назад и незаметно перебраться на другую улицу, но уже был замечен обрадованной соседкой, завизжавшей от радости:

— Вася, помоги!

Пришлось помогать. Пока дошли до дома, Кяава уже зазвала в гости на тихий и скромный вечерок, где будет еще несколько человек, тоже хорошо знакомых Ваське охотников, вместе с женами. Зная нрав и крутой характер соседки, которая не могла жить без приключений, он долго не соглашался, но настойчивость соседки перетянула.

Ольге он сказал:

— Пойдем, познакомишься с женами — будет к кому обратиться в случае чего, пока меня не будет.

О чем могут разговаривать собравшиеся вместе охотники-профессионалы, у которых все сознание заполнено одной лишь мыслью — предстоящим промыслом? Без сомнения — об охоте!

За накрытым на веранде столом — шесть человек, три пары: Васька с Олей, Егор с Клавой и еще один из друзей — Серега со своей супругой Натальей.

Распределившись по группам — мужики с одного края стола, женщины — с другого, — обе половины ведут свои разговоры, прерываясь лишь для редких тостов, после чего опять замыкаются по своим обществам.

— Ты слышал, Васек, Скворца-то опять выпустили, — говорит Серега. — Говорят, что временное «просветление» ума, ведет себя нормально, не буйствует. Позавчера приезжал к директору, просил участок, но ты же сам знаешь, что у него билет «желтого» цвета.

— Ну и что сказал директор? — перебивает протрезвевший с обеда Егорка. — Пускает на охоту?

— Ты что, не помнишь, что ли, как у него в тайге «крыша потекла»? Чуть было соседа своего не завалил! Хорошо, что в карабине патронов не оказалось!.. Директор соврал, что участков свободных нет.

— А он что? — как бы нехотя перебивает Васька.

— Сказал, что все равно в тайгу пойдет! — И добавляет: — Жалко мужика, от сердца жалко! И что с ним случилось? Такой здоровый и такой умный был. В промхозе в передовиках ходил, всегда соболей больше всех сдавал! И надо же такому случиться...