Мудрость сердца - Генри Миллер Страница 9

Вовсю предаваясь в Париже распущенности, американцы в то же время ни на секунду не позволяют себе расслабиться. Они таскают за собой свои комплексы, как черепаха панцирь. Диву даешься, слушая их разглагольствования о француженках. Все они, мол, в душе шлюхи. Слепцы! Какое дремучее заблуждение – ставить знак равенства между сексом и любовью!

Французу, сдуру влюбившемуся в уличную девку, будет глубоко плевать, как отнесутся к этому окружающие. Потом, в конечном итоге, он, может, и рехнется, но Мсье и Мистер видят эту ситуацию совершенно по-разному. Если уж ехать крышей, то только из-за любви, а никак не из-за утомительных переживаний по поводу морали и нравственности. Американец же идет к женщине, чтобы расслабиться, чтобы хоть ненадолго избавиться от своей внутренней несвободы. В женщине он видит лишь сосуд для облегчения изголодавшихся самцов. С прекраснейшей из фемин он будет обращаться как с проституткой и потеряет голову от ничтожной смазливой пустышки. Пойдя на поводу своей сентиментальности, он воздаст королевские почести первой попавшейся шлюхе, забыв о ее триппере. Но не дай бог заподозрить в нем романтика! Он ощетинится как еж, стоит лишь намекнуть, что и он может потерять голову от любви. Его соотечественницы томятся от нерастраченного любовного пыла и требуют невозможного. А мужики их надрываются на службе ради удовлетворения минутных бабских прихотей. Американке дай только волю, и она пустится во все тяжкие.

Страждущим американкам в Париже раздолье, как течным кошкам. В поисках большого и светлого чувства они кочуют из постели в постель. Связь с иностранцами придает бóльшую остроту восхитительному блюду, прежде не испробованному. Иллюзия любви вполне устраивает обе стороны. Я знавал в Париже одну оперную певицу, которая, приехав из Штатов, влюбилась в юного турка. Она понимала, что он спит с ней ради денег ее мужа, но ей нравилось, как он ведет себя в постели, когда они занимались любовью. Муж, по ее словам, был добрым и заботливым человеком, но, увы, весьма посредственным, если не сказать никудышным, любовником. Он не был импотентом, его нельзя было обвинить в безразличии. Он по-своему любил ее и в простоте душевной наивно верил во взаимность с ее стороны. Он не мог не понимать, чтó гонит ее за границу дважды в год, но предпочитал не вдаваться в тонкости.

Такое поведение иногда называют тактичностью. А как по мне, он заурядный сутенерствующий мерзавец. Что бы ни говорилось о жене подобного субъекта, я, со своей стороны, могу лишь глубоко посочувствовать ей. Женщины так устроены, что им необходимо кому-то принадлежать. Иное дело мужчины! Они трепетно копаются в мелочах, не видя за ними главного, и так во всем, что ни возьми: любовь, секс, политика, искусство, религия. Список можно продолжать бесконечно. Мужчина – это вечный путаник, тогда как женщина – существо более цельное. Она ему нужна хотя бы для того, чтобы прочистить ему мозги. Порой для этого достаточно одного доброго незамысловатого перепиха. Да, иногда постель – вполне подходящее место, где можно переложить часть своей ответственности за судьбу человечества на другие плечи. У мужчин взгляд на мир обстоятельный и деловой. Страдания и переживания считаются уделом слабого пола. Мужчины стремятся к чему-то возвышенному, не замечая того, что происходит под носом. Они наивно полагают, что когда приходит Любовь, то непременно вырастают крылья, появляется желание носить предмет своей страсти на руках, а в противном случае это не любовь. Всерьез их заботят только те драмы, которые разворачиваются исключительно на подмостках мироздания.

Драма партнерства едина для всех; однако в мужском сознании она наполняется смыслом только после того, как прозвучит слово «развод». Даже если ему удастся достойно выдержать этот удар, то в дальнейшем он наверняка будет рисовать институт брака в самых мрачных тонах. Личную неудачу он раздует в мировую проблему. Если пострадавшей стороной окажется женщина, он все равно будет упорно настаивать, что в ней корень всех его бед, и обвинять в непонимании его тонкой и ранимой душевной организации. Мужчинам свойственно валить свои несчастья на пороки экономического и общественного строя. Как ни обидно, но счастливцев, обладающих даром воспринимать отношения с противоположным полом как борьбу творческих начал, можно перечесть по пальцам. (Хотя что может быть прекрасней круга, в котором есть только инь и ян!) Любовь – магнит, притягивающий разные полюса. Но кто знает, что удерживает их рядом друг с другом. Любовь, мол, заботится о себе сама. Например, умирает.

Другое дело – изгои, отверженные любовью. Они вечно слоняются по воскресным бульварам. Вид их почему-то наводит на мысль о консервных банках, привязанных жестокими детьми к многострадальным кошачьим хвостам.

Любовь – это драма завершения, единения. Беспредельная и адресованная тебе лично, любовь освобождает от тирании эго. Секс же безлик, его можно отождествлять, а можно и не отождествлять с любовью. Секс может разжечь и укрепить любовь, а может ее разрушить.

Тоньше всех понимали силу секса язычники, троглодиты и верующие. Первые возвеличивали его в эстетическим смысле, вторые – в магическом, третьи – в духовном. В нашем же мире, где уровень развития ненамного превысил животный, секс лишается всякого контекста.

Стирается разница полов, мы становимся одинаковыми или, точнее, никакими. О чем красноречиво свидетельствуют захлестывающие нас волны чудовищных преступлений и изощренных злодейств. С точки зрения психопатологии убийца как личность – это искореженная, прогнившая ветвь вырождающегося людского племени. Прелесть общения для этого выродка заключается единственно в кровопролитии.

Нас окружают убийцы всех сортов. Преступник, осужденный на казнь на электрическом стуле, – лишь передовой разведчик ширящейся, подступающей орды кошмарных выродков. В некотором смысле все мы убийцы. Весь наш образ жизни есть не что иное, как истребление друг друга. Наша цивилизация – единственная, где все поголовно помешаны на безопасности и где жизнь просто кишит опасностями. Чтобы защитить себя, мы изобретаем мощнейшие орудия разрушения, которые бумерангом возвращаются к своим создателям. Люди перестали верить в любовь – единственную надежную, заслуживающую доверия силу. Не верят соседям, не верят себе, не говоря уже о Всевышнем. Махровым цветом цветут страх, зависть, подозрительность. Губя других, мы губим себя. Ergo, да ебитесь вы до посинения, пока еще не поздно!

Кого-то секс приводит к просветлению, для других это – прямая дорога в ад. В этом отношении он ничем не отличается от прочих вещей в жизни: все зависит от точки зрения. Чтобы жизнь стала лучше, ей надо радоваться, как радуются празднику или чуду. Сексуальные неудачи говорят о том, что что-то сломалось, разладилось в нашем отношении ко всему остальному – к горбушке хлеба, деньгам, работе, игре, ко всему на свете. Тщетно искать наслаждения в любовной игре, когда в самом себе сумятица и неразбериха – короче, бардак.

Трудно, до нелепости трудно убедить морального урода в том, что главное в жизни – это самовыражение. Без цели, без оправдания, просто самовыражение. Хочется заставить его сделать хоть что-нибудь, что угодно, что приблизит его к самоосвобождению. Сколько уже раз нам твердили, будто нет ничего, что было бы дурным, неверным само по себе? Извечная боязнь совершить ошибку – вот что дурно. К чему, мол, сеять поле, раз его склюют птицы?