Дайте мне обезьяну - Сергей Носов Страница 9
Дайте мне обезьяну - Сергей Носов читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Филимонов кивнул повторно.
Хотя и не понял, к чему рассказана притча.
– Музыкой навеяло? – спросил Филимонов.
– Тетюрин… странная фамилия, – сказал Косолапов, свернув лист бумаги кулечком.
– Вроде моей, – сказал Филимонов.
– Хорошо. Как-нибудь познакомишь.
Лишь на исходе второго дня своего пребывания в Т-ске Виктор Тетюрин решился позвонить на родину.
– Привет.
– Тетюрин, ты где? ты уехал на дачу? – Санкт-Петербург тревожно вопрошал Катиным голосом.
Который год приучает себя не переспрашивать…
– На дачу? – переспросил Тетюрин.
Привычка гнать листаж посредством растягивания диалогов.
– Я тебя два дня разыскиваю, почему ты не позвонил?
– Звоню, – Тетюрин сказал.
– Ты живой? – Катя спросила.
– Более чем, – бодро ответил Тетюрин.
– Я рада за тебя, – сказала Катя безрадостно.
Молчание.
– Слушай, – Тетюрин сказал.
– Я слушаю.
– Ты думаешь, я где? А я знаешь куда уехал, ты удивишься, я знаешь где? – И он сказал где.
Катя не удивилась.
Тетюрин пустился в объяснения, но, столкнувшись с потусторонним безмолвием, тревожно аллокнул. («Филофей испуганно тпрукнул…» – ну-ка, ну-ка, кто так сказал?)
– Алло, – повторил Тетюрин.(Иван Сергеевич Тургенев. «Записки охотника».)
– Я ждала, – наконец-то Катя сказала. – А ты даже не позвонил.
Даже не позвонил… Ой-йоой, вспомнил Тетюрин. Вчера два года их близости. Знакомства и близости. Дата. Она придает значение датам. Когда был год, они ездили на Вуоксу: мыс Гремучий, рыба, палатка. Только не говори про условности. Тетюрин прикусил язык.
– Так я и звоню.
– У меня с понедельника отпуск, – Катя сказала, – и что? Поеду одна?
– Но ты ведь все равно собиралась к отцу… – сказал Тетюрин.
– Без тебя?
– Здрасьте-приехали. На Алтай? Я еще не заработал…
– Ты даже меня не проводишь?…
– Ну, теперь, конечно, не провожу…
– Тетюрин, – сказала Катя и произнесла фразу, он знал откуда: – Ты от меня просто сбежал.
Чужая история. К нему отношения не имеет.
– С ума сошла? – спросил Тетюрин.
В кои-то веки появилась работа – настоящая, творческая, высокооплачиваемая…
– Просто сбежал, – подчеркнуто просто сказала Катя.
Ей шла простота; шла – как белые носки, кроссовки, желтые шорты, футболка, – и, моргнув, представил другое: черное вечернее платье – «маленькое», как сказано в каталоге, – без рукавов и аксессуаров – и голые светящиеся на черном гибкие тонкие руки, это когда он взял и нажрался на той презентации. Почему он должен от нее сбежать? Западает на всякие… хокку; даже в ссорах-разборках тяготеет к минимализму, разрешая Тетюрину кипятиться и краснобайничать, тогда как сама ограничивается холодными и убийственными формулировками. Так разговаривает, словно знает о Тетюрине больше, чем сам о себе Тетюрин.
– Я вчера встретила Ревякиных…
Вот, без всякого перехода, – на кой черт ему про встречу с Ревякиными, тем более сейчас, когда «просто сбежал»?… Ревякины, буднично рассказывает Катерина, переехали на новую квартиру, теперь у них три комнаты. Эта квартира, узнает новость Тетюрин, принадлежала специалисту, каких во всем мире всего пятеро, – по лишайникам, а еще он занимается грибами, на лишайниках произрастающими, и в этой области на нашем полушарии он единственный.
– Как я у тебя, – острит Тетюрин, претендуя на причастность к рассказу; дерзость, конечно, – сидел бы; он удостоен того, чего заслужил – никчемной побасенки без глубины и значения.
Если что и было в подтексте – так ничего не было: «так что вот, Тетюрин», – и не более чем. Просто «просто сбежал» принято к сведенью Катенькой, тема закрыта. А Ревякины сами увлеклись лишайниками, говорят, неведомый мир. Ровный, с печалинкой голос. Уж лучше бы гадость сказала какую.
Тетюрин слушал про далеких Ревякиных и глуповато поддакивал, обозначая присутствие.
Претерпевая бремя философического – к себе – отношения, Тетюрин ощущал себя поросенком.
Хрю-хрю.
Ночью будет в ушах стоять голос Катеньки, три дня не вспоминал который.
Ему захотелось сказать:
«Давай поженимся».
Но у кого так роман назывался?…
У Апдайка?
И он промолчал.
– Ну ладно, – внезапно прервала Катя свой внезапный рассказ.
Тетюрин увидел себя, себя со стороны видящим, и отвернулся от зеркала. За окном начинался дождь.
«А ведь ты не любишь меня», – молчала Катя.
«Не говори глупости», – молчал Тетюрин.
Он сказал:
– Я тебе позвоню, хорошо?
– Хорошо.
Вежливо попрощались.
Третье по счету здешнее утро Тетюрин пришел посвятить в номер 420 общению с Ритой.
Не получилось.
Через минуту пришли Кукин и Филимонов, ощущенье возникло толпы.
Кукин запел, по обычаю, Лазаря – о новой идее – концептуальной, ночью его опять осенило. Вот и кофейник созрел. Пили кофе совместно. Рита красила губы.
Потом в штаб заявился некий тип с бакенбардами, озадачен он был мониторингом, принес газетные вырезки; не уходил, надлежало зачем-то размножить – в двух или трех экземплярах; он размножал. Рита ушла в туалет, такая подробность. С бакенбардами снимал ксерокопии. Кукин вещал. Филимонов млел у окна, подставив солнцу лицо. Тетюрин скучал. Рита вернулась – опять за компьютер.
Ксерокопия, подумал Тетюрин, увлеченный темой энергия слова, будет когда-нибудь так же звучать, как сегодня для нашего уха дагерротип. Он полагал, дагерротип «для нашего уха» звучит романтически. Как бакенбарды.
Заметил: не нужен здесь никому мониторинг. Вот Колян («Приятного аппетита…»). Взял заметку – брезгливо отбросил.
– Кончилась бумага, – сказал с бакенбардами, вопросительно посмотрев на Филимонова.
– Ладно, хватит, – Филимонов сказал.
Тот сложил в стопку, что было.
Филимонов достал пачку денег, вынул пару бумажек лениво, протянул, не глядя кому. Тот сказал, уходя:
– До свиданья (…и взяв).
– …из чего следует, что действительность и реальность далеко не синонимы, – закончил Борис Валерьянович последнюю мысль, за которой никто, однако же, не следил.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии