Музыка лунного света - Нина Георге Страница 9

И вошла следом за ними.

В маленьком микроавтобусе с потертыми кожаными сиденьями пожилая монахиня, подавшись вперед, нежно погладила Марианну по плечу.

— Merci ^[12], — произнесла она.

Клара, не вставая с места, обернулась к Марианне:

— Доминик… больна. Она вчера неожиданно ушла из монастыря и, наверное, заблудилась. Она по временам забывает, кто она, откуда, как добраться домой… Vous avez compris, madame? ^[13] Благодаря твоей помощи сейчас опять все есть хорошо.

Марианна сделала вывод, что Доминик страдает болезнью Альцгеймера.

Клара снова обернулась:

— Как тебя зовут?

— Меня зовут…

— Je m’appelle… ^[14] — мягко поправила ее монахиня.

— Je m’appelle Marianne ^[15].

— Marie-Ann?! Nous sommes du convent de Sainte-Anne-d’Auray! Oh, les voies de Dieu! ^[16] — Монахиня перекрестилась.

— Да в чем дело? — удивилась Марианна, но монахиня, сияя от счастья, объяснила:

— Ты носишь то же имя, что и наш монастырь. Мария и Анна. Мы возносим молитвы святой Анне, матери Марии, мы из конгрегации дочерей Святого Духа из Кер-Анны, Filles du Saint-Esprit Ker Anna, для нас Анна — исток всей женской святости. Мари-Анн, ты явилась к нам с небес!

«И вновь возвращаюсь на небеса, милая моя, — подумала Марианна. — Ах нет, я двигаюсь в другом направлении».

— Вон он! — выкликнул из заднего ряда священник. — Монастырь Сент-Анн-д’Оре!

Он мог больше ничего не добавлять, вид говорил сам за себя.

Перед ним простиралась широкая площадь, окруженная живыми изгородями высотой с дом, кустарниками и пышными цветущими гортензиями. На фоне ярко-голубого неба выделялся силуэт высокого, величественного собора. Под ветром покачивались красные листья деревьев, Марианна увидела фонтаны, заметила мост со ступенями; он напомнил ей мост Риальто в Венеции на открытках, которые посылала ей соседка Грета Кёстер, одна из немногих женщин, устоявших перед обаянием Лотара. Ах, Грета…

— Святая лестница. — Клара показывала то одно, то другое. — Ораторий, статуя святой Анны, часовня Непорочного зачатия.

Они проехали под воротами к строгому трехэтажному зданию, монастырю Святой Анны. Клара и отец Баллак, как мысленно окрестила священника Марианна, провели ее мимо стойки информации, велели принести ей мятного чаю и поспешили к паломнической мессе — «messe de pèlerins», как торопливо пояснила Клара.

По пути в закрытый монастырский двор, простой и изящный, Марианна столкнулась со священником, более важным и серьезным, чем Баллак. Он приветственным жестом протянул ей руки.

— Отец Андреас. Добро пожаловать, — сказал он. Говорил он по-немецки. — Я из Гейдельберга, — пояснил он, заметив удивление Марианны. — От имени всего монастыря благодарю вас за то, что вы столь самоотверженно приняли участие в одной из наших насельниц. До меня дошли слухи, что вы не можете двинуться дальше по причине того, что французская транспортная компания не предоставила вам соответствующую услугу?

— Да… Можно сказать и так.

— Позвольте спросить, куда вы направляетесь и зачем?

— В Кердрюк. Я хотела… У меня там…

— У вас там друзья? Или вы там живете?

Марианна не успела придумать подходящий ответ на такие вопросы.

— Извините, это было бестактно. Несмотря на ваше желание ехать, я настоятельно приглашаю вас погостить здесь: еда в монастыре превосходная, у нас останавливаются паломники и гости. Вероятно, вы спасли жизнь сестре Доминик, за это не только я, но вся католическая церковь Франции приносит вам самую глубокую благодарность.

«А папе что, до этого дела нет?»

— Я бы хотела уехать, — взмолилась Марианна.

Священник минуту подумал.

— Пройдите по монастырской подъездной дороге. В конце увидите стоянку. Скажите водителю любого автобуса, чтобы он вас подвез, и передайте от меня привет! До свидания, мадам.

Он осенил ее крестным знамением и энергично устремился в своей развевающейся ризе по направлению к базилике Святой Анны.

— Большое спасибо, — пролепетала Марианна.

Раздался звон колоколов, и она вспомнила об отце. Одиннадцать часов. Марианна совершенно ясно, внутренне не дрогнув, осознала, что мать подавляла ее как личность, но она никогда не возмущалась именно потому, что берегла отца. Все его смирение не помогло бы ему, если бы Марианна восстала против матери.

Думая о любимом отце, Марианна пересекла внутренний двор монастыря. Как много их объединяло! Как они были похожи! Они оба любили природу, музыку и частенько рассказывали друг другу всякие небылицы. Марианна прислушалась к жужжанию пчелы, заблудившейся в соцветиях гортензии. Она завернула за угол серого здания, прошла мимо часовни из песчаника и вдруг ахнула от блаженного изумления. Какой сад! С могучими соснами, с кустами сирени, с бамбуком, пальмами, розами… Настоящая цветущая идиллия, укрытая от посторонних взоров.

Она заметила в глубине сада, окруженного высокими стенами, каменную скамью.

Как здесь красиво! Какая тишина вокруг!

Она медленно перевела дыхание. На миг Марианне показалось, что она хочет остаться в этом саду навсегда.

«Ах, Лотар!» Ее истерзала неутолимая тоска, она просто жаждала разделить с ним хоть что-нибудь, и теперь осознание того, что их ничто не связывает, обрушилось на нее со всей силой. С мужем ее ничто не объединяло. Даже желания и мечты у них были разные. Важно было только то, что хотелось ему.

Нежное, едва различимое облако — лента белой пены, растянувшаяся на много миль, — парило над ее головой на фоне ярко-голубого неба.

«Кучевые облака — это небесные танцоры, — услышала Марианна голос отца, — а их братья, слоисто-кучевые облака, — небесные процессии, шествия и кавалькады. Ни те ни другие терпеть не могут слоисто-дождевые облака, толстых лентяев. Они и двигаться-то почти не в силах и всем портят настроение. — Отец подумал и добавил: — Как твоя мама!» — и Марианна расхохоталась, но потом ее долго мучили угрызения совести.

Дети из детского сада при хосписе смеялись, когда она вот так сравнивала облака с людьми, и вместе с ней выходили на улицу посмотреть на небесных танцоров и небесные праздничные процессии.

От тепла ее больное колено перестало ныть. Икры больше не сводило. Марианна скинула туфли и босиком пошла по мягкой, чуть влажной траве.