Переход - Эндрю Миллер Страница 9

– Наверняка с профессором Кимбер. Она бы точно не отказалась.

В ответ Мод смеется – краткий смешок, который всякий раз словно застает ее врасплох.

– Поиграй лучше на гитаре, – говорит она.

– Я хочу знать всё, – отвечает он. – Суиндон семьдесят пятого года. День. Твой первый вздох.

– Вот это, что ты играл, когда меня выписали из больницы.

– Когда ты стала собой? – спрашивает он.

– Не знаю, – говорит она.

– А ты подумай.

– Я не знаю.

– Ты никогда не спрашиваешь про моих подруг.

– Зачем бы мне?

– Из любопытства?

– Если хочешь, я спрошу.

– Нет, – говорит он. – Нет. Прошлое в прошлом. Так?

– Да, – говорит она.

– А теперь только мы.

– Да.

– Тим и Мод.

Он подливает в бокалы. Оба пьют, не разбавляя. Щеки горят, во рту щиплет от джина. Решают прогуляться, но добираются лишь до спальни. Целуются, падают на кровать. Занавески открыты, но свет не включен. Обоих как будто зашили в одежду. Пуговицы ведут себя как незнамо что. Тим лижет запястья Мод, Мод гладит Тима по ушам. Спустя полчаса он отбывает в ванную, преклоняет колена перед унитазом и блюет. Устрицами, сырым мясом, кислятиной, джином. Он застревает в ванной надолго. Вернувшись в спальню, мерзнет, дрожит в дверях, стоит и смотрит, как Мод спит в луже водянистого света, просеянного сеткой на окне. Сердце сбоит: по этой фигуре на постели, компактной, как семечко, ни за что не скажешь, будто она нуждается в нем, будто она неполна. Что он себе возомнил! Он вовсе не коснулся ее, совсем ее не понял. Надо бежать, пока не поздно. Побросать вещи в сумку и бежать. Он сменит имя. Пойдет матросом на траулер. Мод со временем выйдет замуж за прохожее божество, за бога мотыльков. Или станет храмовой проституткой, или наемной убийцей, или первой женщиной на Марсе. Нет-нет да вспомнит его. Посмотрит на браслеты, на жадеитовую саламандру. Ни слезинки не проронит.

Он шепотом окликает ее. Она тихонько похрапывает – девушка, женщина, грезит о змеях. Или о чем там. Поди пойми. Тим снимает с крючка на двери свой широкий махровый халат, очень тщательно, заботливо укрывает Мод, пристраивается рядом, содрогается, зажмуривается, в голове проигрывает музыку, думает: ну надо же, а? 2001-й. Ну надо же.

Поутру не помнит ни откровения, ни фантазии. Ему нехорошо, он прибирается на кухне. Решает – на коленях стоя на светлеющем полу, – что надо быть храбрым, а остальное не важно, и криком возглашает эту весть Мод и спустя секунду-другую вроде бы слышит, как она из ванной отвечает ему «да».

Она приступает к работе у Феннимана. В универмаге у автовокзала купила себе два новых костюма. Один темно-синий, другой черный. Платья с жакетами – Тиму они напоминают наряды, в каких женщины-детективы являются в суд давать показания.

Она встает рано – часа за два до света. При свете лампы Тим смотрит, как она одевается. Замечая, она не возражает. Как ловко женщины надевают бюстгальтер. Дезодорант, майка. Тим любит смотреть, как она надевает колготки, как-то по-детски натягивает их до талии, так и видишь: вот ей восемь лет, двенадцать, зимним утром она собирается в школу. Если костюм требует, Мод садится на край постели, чтобы Тим застегнул молнию. Первые две недели он каждое утро предлагает сготовить ей завтрак, но она не хочет. Чистит зубы, затем, с пальто в обнимку, наклоняется к Тиму попрощаться.

Первый месяц – ознакомительный. Она едет в поезде, жует сэндвич, пьет чай, смотрит на серые поля, на застенчивые спозаранку дома, на свет, разгорающийся над Англией. Начинает узнавать кое-какие лица – один мужчина никогда не снимает велосипедного шлема, другой, похоже, медитирует, у одной женщины экзема. Если в вагоне жарко, Мод порой засыпает, и дважды за неделю ей снится пустыня – может, не пустыня, но точнее слова не подыскать: там все истерто, безводно, зачаточно.

В лаборатории ее знакомят со всеми, включая уборщиков. Фенниман – просвещенный борец за равноправие. Только имена, без фамилий и должностей. Обстановка непринужденной сосредоточенности. Стены нежно-серебристы. Мебель – гнутый яркий пластик. Тут и там на стенах и дверях таблички с вдохновляющими цитатами – из Мартина Лютера Кинга, Эйнштейна, Ганди. На двери в конференц-зал № 2 – стихотворение Марианны Мур: