Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти Страница 9

– Можно я пойду поиграю в айпад? – из-за простыни спросила Холли.

– Ш-ш-ш, мама сейчас будет играть, – сказал Сэм.

– Можно мне тогда что-нибудь съесть? – поинтересовалась Холли и сердито добавила: – Руби!

– Руби, перестань, пожалуйста, лизать сестру, – со вздохом произнес Сэм.

Клементина посмотрела наверх, стараясь не думать, каким образом простыня была прикреплена к потолку. Он не стал бы пришпиливать ее кнопками к натяжному потолку, верно? Да. Он разумный человек. Она взяла смычок и установила виолончель.

Ноты стояли на пюпитре. Просматривая их вчера, она не обнаружила никаких сюрпризов. С Брамсом все будет хорошо. С Бетховеном тоже, если она убедительно сыграет вступление. «Дон Жуан», конечно, это сущее наказание, но ей просто нужно время. Она обрадовалась Малеру: пятая часть симфонии № 7. Может быть, сыграть сейчас Сэму Малера, пусть получит удовольствие и посчитает, что помог ей.

Настраивая инструмент, она, как наяву, услышала голос Марианны, говорящий с немецким акцентом: «Первое впечатление имеет значение! Даже когда настраиваешь инструмент! Нужно настраивать быстро, негромко и спокойно». На нее внезапно нахлынула печаль о старой преподавательнице музыки, хотя та умерла уже десять лет назад.

Клементина вспомнила тот случай, когда начала паниковать, потому что чересчур долго настраивала инструмент, и ей почудилось, что она ощущает нетерпение по ту сторону ширмы. Это было в Перте, и ей пришлось в жуткой обжигающей жаре нести идеально настроенную виолончель через прямоугольный двор, чтобы оказаться в ледяном концертном зале.

Все прослушивания были для нее сущим кошмаром, но одно оказалось особенно травмирующим. Контролер попросил ее перед выходом на сцену снять туфли, чтобы высокие каблуки не цокали по сцене, выдавая ее пол. Он также предложил воздержаться от покашливания, что тоже могло выдать пол. Он был просто одержим этим. Идя по сцене, она поскользнулась, ведь на ногах у нее были чулки (черные чулки по сорокаградусной жаре!), и вскрикнула, разумеется женским голосом. К тому моменту, как она настроила виолончель, она была как квашня. Вся дрожа и покрываясь испариной, она думала только о том, сколько денег потратила на перелеты и гостиницу, чтобы попасть на это прослушивание, которое не пройдет.

Боже правый, она ненавидела прослушивания! Если она получит эту работу, то никогда больше не пойдет на прослушивание.

– Руби! Вернись! Не трогай!

Простыня вдруг упала с потолка, и взору Клементины предстал сидящий на диване Сэм с Холли на коленях. Руби с виноватым видом смотрела на обоих, испугавшись того, что наделала. Вокруг нее вздымалась простыня.

– Это сделал Веничек, – сказала Руби.

– Веничек этого не делал! – возразила Холли. – Это ты сделала!

– Ладно-ладно, – произнес Сэм. – Успокойтесь. – Он криво ухмыльнулся Клементине. – Мне в голову втемяшилась идея, что каждое воскресенье после завтрака мы будем устраивать шутливое прослушивание. Я подумал, будет весело и, может быть, даже… поможет, но вышло по-дурацки. Извини.

Холли сползла с колен Сэма и натянула простыню себе на голову. Руби залезла внутрь, и они стали шептаться.

– Совсем не по-дурацки, – сказала Клементина.

Она вспомнила о своем бывшем бойфренде Дине – контрабасисте, который играет теперь в Нью-Йоркском филармоническом оркестре. Вспомнила, как играла перед ним, а он кричал: «Сле-е-дующий!» – и указывал на дверь, чтобы показать, что ее исполнение не на уровне, а она разражалась слезами. «Блин, достала уже эта твоя неуверенность в себе», – с зевком говорил Дин. Черт, ты был заносчивым придурком, Дин, и не так уж ты был хорош, приятель!

– Пойду с девочками погулять, а ты сможешь поупражняться, – предложил Сэм.

– Спасибо, – ответила Клементина.

– Не надо меня благодарить. Не надо чувствовать себя благодарной. Серьезно. Убери с лица этот признательный взгляд.

Она нарочно придала лицу пустое выражение, и Сэм рассмеялся, но она действительно была ему благодарна, и в этом состояла сложность, ибо она понимала, что это первый шаг на извилистом пути, в конце которого будет обида – беспричинная, но искренняя обида. И быть может, Сэм интуитивно чувствует это и упреждает ее благодарность. Такое случалось уже и раньше. Он понимал, каким образом прослушивание повлияет на их жизнь в следующие два с половиной месяца, когда она будет постепенно сходить с ума от волнения и желания выкроить драгоценное время для упражнений из плотного графика. И сколько времени бедный Сэм ни освобождал бы для нее, этого будет недостаточно, потому что ей фактически нужно, чтобы он с детьми на время перестал существовать. Ей нужно перейти в другое измерение, где она будет незамужней женщиной без детей. Поселиться в горном шале (с хорошей акустикой), жить и дышать только музыкой. Совершать прогулки. Медитировать. Хорошо питаться. Выполнять все эти упражнения по позитивной визуализации для молодых музыкантов. У нее возникло даже ужасное подозрение: если ей на самом деле пришлось бы это сделать, она не так уж сильно скучала бы по Сэму и детям.

– Знаю, что, когда мне предстоит прослушивание, не так уж я мила, – сказала Клементина.

– О чем ты говоришь? Перед прослушиванием ты восхитительна.

Она сделала вид, что собирается пихнуть его в живот!

– Заткнись!

Он поймал ее за руку и, притянув к себе, обнял:

– Мы справимся. – (Она вдохнула его запах. Он опять вымыл голову детским шампунем «Без слез». Волосы на его груди были мягкими и пышными, как пушок цыпленка.) – Прорвемся.

Ей нравилось, что он говорит «мы». Он всегда это делал. А занимаясь ремонтом дома, в котором она не принимала никакого участия, стараясь лишь не мешать, он осматривал работу, вытирал запыленное, потное лицо и говорил:

– У нас получится.

Ему легко давалось доброжелательство. Ей же приходилось немного притворяться.

– Ты хороший человек, Сэмюэль.

Это была фраза из какого-то телевизионного шоу, которое они смотрели на днях, и она часто повторяла эту фразу. Спасибо, и я люблю тебя.

– Я очень хороший человек, – согласился Сэм, отпуская ее. – Прекрасный человек. Возможно, великий. – Он смотрел, как под простыней шевелятся маленькие фигурки. – Ты видела Холли и Руби? – громко спросил он. – Я думал, они здесь, но теперь они куда-то пропали.

– Не знаю. Где они могут быть?

– Мы здесь! – пискнула Руби.

– Ш-ш-ш!

Холли очень серьезно относилась к подобным играм.

– Послушай, когда нас приглашали на чай к Эрике? – спросил Сэм. – Может, стоит отказаться? – с надеждой произнес он. – И ты сможешь заниматься весь день.

– Отменять нельзя. Эрика и Оливер хотят с нами увидеться. Она сказала, хочет что-то обсудить.

– Звучит зловеще, – поморщился Сэм. – Они ведь не употребляли слов «возможность инвестирования», да? Помнишь, как Лорен с Дэвидом пригласили нас на ужин только для того, чтобы вовлечь в свой дурацкий бизнес по производству экологически безопасных мочалок или черт его знает чего?