Пятая Салли - Дэниел Киз Страница 9

А потом папа потерял целую сумку писем – и пропал сам. Мать сказала, он напился, упал в реку Гудзон и утонул. Салли не поверила. До сих пор, увидев почтальона в униформе и с сумкой, она бросается к нему. Потому что надеется увидеть под фуражкой усталое лицо с печальными и сонными глазами, с тонкими усиками, будто карандашом нарисованными, с чудной улыбкой. Потому что папа не утонул. Он просто забыл где-то Салли, спохватился и теперь ищет, ищет ее повсюду.

– Очень хорошо, Салли. Отдохните. Видите, вы все отлично помните. А сейчас скажите мне, вы видите свою мать и отчима?

Канал в «телевизоре» переключился, и перед Салли возник домишко с одной-единственной комнатой. Салли принялась рассказывать. Вечер. В доме беспорядок. Возле большой двуспальной кровати стоит ее кроватка. Большая кровать вся помята, покрывало скомкано. В дровяной печке потрескивает огонь. Мать шьет. Она растолстела и носит дома мешковатый халат. Ее темные волосы собраны в узел на затылке. По набрякшим векам видно: мать часто плачет. Слишком часто.

Салли на полу играет в куклы. Ее отчим, Фред Уант – он появился в доме совсем недавно, – выключает телевизор. Встает с плетеного кресла и говорит:

– Вивиан, убери девчонку.

Мать отвечает:

– Я устала, Фред. У меня голова болит…

Фред смотрит на нее, поворачивает козырьком назад бейсболку, которую носит всегда и везде, даже дома. Теперь на его лысой голове виден глубокий рваный шрам. Это Фреду досталось в пьяной драке.

– Я сказал, убери девчонку и ложись.

Мать роняет руки, вздыхает. Ее лицо, когда-то нежное и очень красивое, стало помятым, под глазами мешки, щеки обвисли. Лицо похоже на тесто, которое поднялось и снова опало.

Она сует шитье в рабочую корзинку, а Салли вместе с четырьмя куклами – в шкаф. Салли хнычет, потому что в шкафу темно, а она боится темноты.

«Экран» тоже темнеет. До Салли доносится скрежет – это мать приперла дверь шкафа стулом. Салли толкает изнутри, но дверь не поддается. Через несколько минут начинают скрипеть пружины, и Салли представляет, как мать с отчимом прыгают на кровати. Так вот почему ее заперли! Она сама любит прыгать на кровати, но ее за это ругают. Ей, значит, нельзя, а им можно! Наверное, это плохо, вот мать с отчимом и не хотят, чтобы Салли видела, как они занимаются тем самым, что запрещено ей.

Потом мать открывает шкаф, выпускает Салли. Отчим к тому времени уже спит. Храпит и булькает разинутым ртом. Видно, что у него выбиты передние зубы. Салли потихоньку забирается в свою кроватку.

По лицу взрослой Салли текут слезы, когда она вспоминает, как однажды мать недостаточно плотно приперла стулом дверцу шкафа. Салли удалось приоткрыть дверь, и в щель она увидела: мать и отчим, оба голые, на кровати, в желтом свете ночника. Нет, они не прыгают. Мать стоит на коленях, лицом в подушку, а Фред пристроился сзади и дергается туда-сюда. Так собаки делают. Лицо у Фреда красное от напряжения, голова кажется слишком большой по сравнению с тощим телом. А еще Фред урчит.

А потом Фред отваливается, Салли видит штуковину, которую он запихивал в ее мать, и теряет сознание.

Рассказывая об этом, взрослая Салли плакала, переходила на крик, раскачивалась взад-вперед. Пот заливал ей глаза. Затем шею и глаза пронзила боль, и Салли прямо в кабинете врача постиг провал.

* * *

Белла открыла глаза и осмотрелась. Какого черта здесь происходит? Ее взгляд упал на Роджера, она встрепенулась, облизнула губы и грудным голосом, подражая Мэй Уэст ^[7], произнесла:

– Привет, красавчик…

Роджер Эш вскинул брови, хотел было ответить, но передумал. Бросил быстрый взгляд на Мэгги, чуть качнув головой, предупредил: спокойно, не подавайте виду. Мэгги застыла с открытым ртом.

Белла сообразила, что находится в кабинете врача, на столе. Она повернулась на бок, подперла щеку ладонью, огладила бедро и продолжала с интонациями Мэй Уэст:

– Не знаю, что со мной стряслось, док. Впрочем, надеюсь, вы не побрезгуете как-нибудь заглянуть ко мне в гости.

Ответа не последовало. Тогда Белла бросила притворяться и расхохоталась.

– У вас вид, будто пациентка коньки откинула прямо на столе и сразу же из мертвых воскресла. Я что, заразная?

Роджер взял себя в руки. Впрочем, голос плохо его слушался.

– Как ваше имя? Мне нужно для отчета.

– Какого еще отчета? Я ни перед кем не отчитываюсь. Не привыкла.

– Речь идет о медицинской карте.

– Ладно, так и быть. Меня зовут Белла. По-итальянски – «красавица». Правда, я итальянского не знаю, это мне объяснил на конкурсе дарований один продюсер, который оччччень, ну просто оччччень мной заинтересовался…

Роджер кивал, но я-то видела: ему большого труда стоит держать себя в руках.

– Сколько вам лет?

– Восемнадцать уже исполнилось, – хихикнула Белла.

– Вы знаете, где находитесь?

Белла обвела комнату глазами.

– Я лежу на столе, вы – в белом халате. Может, это павильон на киностудии. Может, здесь снимают эпизод «Главного госпиталя».

Белла сладко потянулась, закинула руки за голову и приняла крайне провоцирующую позу.

– Ради этой роли я готова на все. Я очень разносторонне одаренная.

– Здесь не кинопавильон, Белла. Я – врач. Я пытаюсь вам помочь.

Белла рассмеялась.

– Знаешь, красавчик, мне такое уже говорили.

– Это Мэгги Холстон, медсестра. А меня зовут Роджер Эш. Я – доктор медицины в области психиатрии.

Белла резко выпрямилась.

– Что?! Я не сумасшедшая! Не трогайте меня!

– Конечно, вы не сумасшедшая. У вас есть некоторые проблемы, но я помогу вам с ними справиться.

– Нет у меня никаких проблем.

– Имя Салли Портер что-нибудь для вас значит?

Белла закатила глаза.

– Черт! Так вот в чем дело!

– Стало быть, вы знаете Салли Портер.

– Лично не знаю, только слышала о ней.

– От кого же вы слышали о Салли Портер?

– От Дерри.

– Кто это – Дерри?

– Не знаю ее фамилии. Я видела одежду Салли Портер и читала ее письма. И вот что я вам скажу: такой зануды, тупицы и тусклячки, как Салли, еще на свет не рождалось.

– Почему вы так решили?

– Дерри говорит, Салли только и надо, что торчать целые дни дома с метелкой для пыли. Она думает об одном – как бы отсудить у мерзавца бывшего мужа своих близнецов. Никогда не ходит ни на танцы, ни в кино, ни в театр. Вообще никогда! Не пьет алкоголь, не курит травку. Короче, овощ.