До самых кончиков - Чак Паланик Страница 9

За десертом Пенни Харриган призналась, что сама не знает, чего хочет.

Адвокатура не была пределом ее мечтаний. В подростковом возрасте все – родители, учителя, исповедник – наперебой внушали ей, что человеку необходима цель и план ее достижения. Главное – чему-то себя посвятить. Карьеру адвоката она выбрала наугад, вытянула вслепую, как фант из шляпы. Если оставить в стороне Хайнд с ее президентством, карьера адвокатессы вдохновляла не больше, чем перспектива щеголять в собольем манто, ведя на поводке двух афганских борзых с бриллиантовыми ошейниками на Верди в Метрополитен-опера. Нет, положа руку на сердце, призналась Пенни, она не знает, чего хочет, зато ей известно другое: ее ждет некая поистине славная судьба, причем очень скоро.

Максвелл не стал расспрашивать да уточнять, однако слушал внимательно. Вглядывался в нее, будто запоминая. В перерыве между закусками и салатом он снова достал блокнотик, в котором делал пометки перед ее приходом, и открыл его на чистой странице. Снял серебряный колпачок с авторучки и принялся записывать – по всей видимости, ее страхи. Наверняка не скажешь: слишком мелким, почти микроскопическим был почерк. Непрерывная писанина выдавала в Максвелле либо отъявленного хама, либо человека на редкость чуткого и отзывчивого.

Сам факт, что за ней конспектировали, заставлял стесняться, но остановить поток откровений не мог: словно прорвало шлюз. Пенни впервые призналась кому-то, что жизнь застопорилась. Прожив двадцать пять лет паинькой-отличницей, она вдруг угодила в чудовищный тупик. Исчерпала свой внутренний потенциал. Пенни все говорила и говорила, хотя понимала, что им с Максвеллом вряд ли суждено встретиться снова. Лучшего исповедника и желать нельзя.

Напряжение наконец спало. Под пристальным взглядом мужчины Пенни расцвела. Похорошела. Осмелев от его внимания, качала головой, чтобы затанцевали сережки. Томно прижимала руку к груди, касаясь кончиками пальцев вьющегося нефритового дракона. Украшения напоминали, как ей повезло с подругами.

Голубые глаза Максвелла неотступно следили за каждым ее жестом. Он улыбался и не перебивал. Не отрывая встречного взгляда, он тем не менее продолжал строчить в блокноте.

Максвелл выглядел чуть ли не влюбленным. И не из-за минутной вспышки страсти. Любовь с первого взгляда тут тоже ни при чем. Нет, его явно очаровывал звук ее голоса. Он подавался вперед всем корпусом, будто целую жизнь искал только ее и теперь нашел.

Вот какого внимания Пенни хотела от мира. Чтобы повсюду ее знали и любили. О чем и не замедлила объявить. Вопрос лишь, как добиться всенародного признания. Для этого требовался учитель, наставник – словом, тот, кто поможет ей раскрыться.

Стоя перед запертой дверью бутика, Пенни специально держала фирменный чехол с платьем повыше, чтобы ненароком не подмести тротуар. Перед глазами одно за другим проплывали все те изысканные блюда, насладиться которыми ей так и не довелось. Уж слишком она боялась посадить пятно. Одно неловкое движение – и потом пять лет будешь расплачиваться за собственную неуклюжесть.

Когда привратник в «Бонвит Теллер» щелкнул замком, Пенни бросилась в знакомый отдел, где стояла та самая продавщица, что обслуживала ее меньше суток назад. Протянув чехол, Пенни собрала волю в кулак и отчеканила:

– Оформите, пожалуйста, возврат.

Продавщица положила вещь на прилавок, расстегнула «молнию» и принялась изучать атласные складки.

– Понимаете, дома примерила, – Пенни досадливо взмахнула рукой, – ну совсем не то.

Продавщица встряхнула и разгладила подол, тщательно осмотрела швы.

– Только примерили и все? – уточнила она.

– Да, – откликнулась Пенни, покрывшись испариной. Вдруг ее изобличит затяжка или следы пота?

– Вы уверены? Может, все-таки сходили куда-то на ужин? – без улыбки наседала та.

Ну точно – нашла винное пятно! Или каплю шоколадного мусса. А может, унюхала табачный дым или парфюм. Возможно, всему виной воображение, но Пенни вдруг почудилось, что магазин битком набит людьми, и все – от посетителей до продавцов и последнего охранника – прислушиваются к их разговору.

– Уверена, – не сдавалась Пенни, хотя внутри все помертвело.

– И в «Ше ромен» не надевали?

– Нет, – пискнула девушка.

Продавщица подарила ей суровый взгляд.

– Хотела бы вам кое-что показать. – Убрав платье обратно в чехол, она порылась под прилавком и достала свежий выпуск «Нью-Йорк пост». «Ботаник раскручивает Доткомовскую Золушку», гласил заголовок.

По соседству с громадными буквами помещалась цветная фотография: Пенни с Максвеллом за столиком. Напротив друг друга. Локтем к локтю. Тут не отопрешься, платье она надевала.

– Позволю себе заметить, мисс, – проговорила продавщица тоном, не сулящим ничего хорошего, – это совершенно неприемлемо!

Все, попалась! Пенни быстренько подсчитала в уме. С учетом цены и текущего процента по кредиту, за платье удастся расплатиться годам эдак к сорока.

– За такую рекламу, – строго выговаривала продавщица, – «Дольче и Габбана» сами должны вам приплачивать. – Перегнувшись через стойку, она перешла на заговорщицкий шепот: – «Прада». «Фенди». «Гермес». Да они в очередь на вас выстроятся! – Залихватское подмигивание. – Ничего, не волнуйтесь, я все устрою. Свяжусь с кем надо, так что, если планируете и впредь встречаться с мистером Максвеллом, эти бренды вас озолотят.

Гм, заманчиво, но есть нюанс: хоть Максвелл и попросил номер ее телефона, жизненный опыт Пенни списывал это на банальную вежливость. Второе свидание не гарантировано. Никто ничего не обещал. Пенни не стала произносить это вслух, но еще не известно, свидятся ли они вновь.

Оглянувшись по сторонам, девушка отметила, что со всего бутика к ней потянулся народ. Мужчины. Женщины. Кто в униформе, кто в норковых шубках. И все как один со свежим номером «Пост» и сияющей физиономией.

Даже продавщица, еще вчера столь недружелюбная, нынче застенчиво улыбалась. Глазки у нее оживились, заиграли искорками. Она со вздохом прижала руку к груди, словно успокаивала взволнованное сердечко, и промолвила:

– Бога ради, простите за бестактность, но… – зардевшись под толстым слоем косметики, протянула Пенни газету. – Можно автограф для моей дочки?

К. Линус Максвелл не позвонил ни на следующий день, ни после. Так прошла неделя.

Вернувшись на работу, Пенни только отмахнулась от восторженных расспросов Моник, а сама тем же вечером отправилась в местный филиал «Чейз Манхэттен», где арендовала банковскую ячейку. Замок отпирался двумя ключами. Банковский клерк вставил свой, повернул и, дождавшись, когда Пенни повторит процедуру, вышел, оставив ее наедине с металлическим ящичком. Опасливо оглядевшись, она вытащила из сумочки крошечный розовый предмет, сунула в ящик и быстро заперла. Вызвала клерка. Теперь ее товарки со сверхразвитым коммунальным менталитетом не позаимствуют диафрагму.