Спаситель мира - Джон Рей Страница 9

Как обычно, вместе со страхом в сознании возник образ Виолет. Подобно свету электросвечи, он замерцал за опущенными веками. Порой Ёрш видел ее призрак, порой только образ, но всегда яркий, полный любви, пугающий. Сейчас Виолет неестественно-прямо сидела на стуле и, судя по тому, как смахивала с брюк невидимые пылинки, сильно нервничала. Короткие белокурые волосы стояли торчком, совсем как у мальчишки! Виолет уже наверняка позвонили из школы или полиции, сообщили новость и, возможно, даже вручили письмо. Интересно, она его разобрала? Ёрш искренне надеялся, что разобрала и ощутила тайную, дерзкую, типично материнскую гордость. Однако возникший за опущенными веками образ не источал гордость. Он казался бледным и несчастным.

В давние-предавние, почти стершиеся из памяти времена в спальне стояла огромная кровать. На ней спали мать с отцом. Высокая квадратная кровать была застелена простынями в терракотовый цветочек — «хиппи-простынями». Рано утром, когда родители еще спали, Ёрш обожал залезать в теплую ямку между их переплетенными ногами. Хлопковые простыни царапали щеки, словно загрубевший от соли парус, а запах родительских тел окрашивал воздух в разные цвета. Сам Ёрш отсвечивал зеленым, папа — красным, Виолет — фиолетовым. Она спала в ночнушке с надписью «Флэтбуш — столица любви» на спине, а отец — в клетчатой пижаме. Однажды пижама расстегнулась, папа что-то пробормотал, а Виолет, засмеявшись, запустила ладонь в его брюки. Сейчас от этих воспоминаний язык прилипал к нёбу, от избытка чувств начиналась тошнота, а в те далекие времена все казалось простым и естественным. О катастрофе мир тогда еще не ведал.

Это — дело прошлое, а сегодня одиннадцатое ноября. Сегодня Ёрш сидел на жесткой скамье, считал до семи и в суете нью-йоркского метро был одиноким, как пророк в пустыне.

Станция называлась «Музей естественной истории». Ёрш миллион раз бывал здесь, когда они с Виолет ездили в Центральный парк. Они частенько прогуливались вдоль спортивных площадок, конных дорожек и огороженного рабицей пруда; поначалу Виолет держала его за руку, потом они поменялись ролями. Сейчас на платформе напротив стоял мужчина. Он сутулился так сильно, что чуть не сгибался пополам, и смотрел не перед собой, а в сторону. Вот он покачнулся и неловко шагнул в сторону, совсем как в быстро идущем поезде! От Ерша этого типа отделяли лишь горячий воздух, влажность и мерный треск аргоновых ламп.

Ёрш вгляделся в глубь платформы: у кафельной стены надгробиями стояли шестнадцать скелетов из тусклой бронзы. Ёрш повернулся к ним спиной: кому интересны скелеты животных, вымерших в незапамятные времена? Раз вымерли, значит, были ошибкой природы. Зажав глаза рукой, Ёрш попытался забыть о бронзовых скелетах. Когда это удалось, он окончательно заглушил голос сикха и снова взглянул на платформу.

Не успев разлепить веки, Ёрш тотчас об этом пожалел. Окружающие предметы испуганно встрепенулись, а потом, едва их контуры стали четче, начали дергаться и сливаться. Нет, только не это! Свет аргоновых ламп пульсировал, словно заячье сердце, словно им управлял какой-то разум. Ёрш внушал себе: все это не важно и напрямую его не касается, однако время самовнушения давно прошло. Он вцепился в скамью и, жадно хватая воздух ртом, попытался спокойно оглядеться по сторонам. Гладкая скамья, блестящие стены, тусклые бронзовые скелеты — все было по-обычному спокойно и безжизненно, даже ожидающие поезд казались невозмутимыми и собранными. Увы, именно казались. Секундой ранее Ёрш словно заглянул за кулисы и теперь, как здорово бы ни играли марионетки, не мог забыть о нитях и блоках, благодаря которым менялись декорации. «Ты ведь ожидал этого», — напомнил себе Ёрш. Да, ожидал, но не так скоро, поэтому чувствовал себя опустошенным, немощным и больным.

Кокетливо кружась, мимо скамьи порхнула целлофановая обертка сигаретной пачки, эдакий непритязательный предвестник, знамение. Ёрш уткнулся лицом в колени и застонал.

Может, отступить? Сумеет ли он ответить на зов и достойно выполнить свою миссию? Порой от одного воспоминания об обнаженных телах подступает рвота, а порой он буквально трепещет от предвкушения. «Кого я найду? — спросил себя он, прижимаясь щекой к коленной чашечке. — Кого я найду в метро?» В памяти тотчас всплыла девушка с длинной рваной челкой, обкусанными ногтями и серебристыми наушниками. Апатичная, неприступная, она взглянула на него и улыбнулась. Низко опустив голову, Ёрш посмотрел на грязный бетон платформы напротив. Там только что стоял обкуренный идиот. Здесь, в метро, это хотя бы теоретически возможно? «Если найду сумасбродку, то вполне, — решил Ёрш и едва не расхохотался. — С сумасбродкой у меня все получится!»

Тревоги и сомнения тут же отступили. Иногда они проносились беспечным океанским бризом, надменно показывая: Ёрш не стоит их внимания, а иногда налетали ураганом и выбивали почву из-под ног. Сегодня он молодец, выстоял! Ёрш посмотрел на исчезающие во тьме рельсы, на пустой, испещренный пятнами сырости туннель, где живут поезда, на ядовито-желтую полосу безопасности. За третьим рельсом сидела крыса и, дрожа от блаженства, пила кофе из раздавленного картонного стакана.

— За нашу прекрасную ночь! — провозгласил Ёрш, поднимая воображаемый бокал.

Пока он переглядывался с крысой, на платформу просочились неясные, искаженные расстоянием звуки — шорох шагов то ли двоих, то ли одного человека под аккомпанемент гулкого эха. Вскоре послышались голоса, бездушные, выхолощенные, точь-в-точь как помехи в старом телевизоре.

— Бр-р, здесь трупный запах!

— Не трупный, а вполне человеческий. Похоже, ты никогда не общался с простыми людьми.

— Сделай одолжение! — Неизвестный лениво подавил зевок. — В следующий раз, когда откажусь ловить такси, облей меня бензином и подожги, лады?

Воцарилась тишина, прерываемая лишь скрежетом автоматических турникетов. Шаги замерли в паре футов от скамьи. «Не стану поднимать голову, ни за что!» — подумал Ёрш: выхолощенные голоса звучали совсем как у Черепа и Кости.

— Кстати, как ты слетал в Лондон? Я там никогда не был.

— В Лондоне здорово! Мы ходили в этот, как его… Ну, ты знаешь… — Пауза. — Тауэр! — Снова пауза, на сей раз длиннее. — Народу там тьма-тьмущая!

Не отрывая взгляд от грязных плит пола, Ёрш с отвращением поморщился. Ни Череп, ни Кость в Лондоне никогда не были, в этом он не сомневался. Послышался сухой, скрежещущий кашель, будто кошка подавилась комком шерсти. Голоса зазвучали глуше, точно эти двое обсуждали сердечные дела и не хотели посвящать в них посторонних.

— Правда, что в Лондоне полно индийцев?

— Да, индийцев и пакистанцев, но, хочешь верь, хочешь нет, там куда чище. Нищих и попрошаек намного меньше.

— Попрошайки… — Неизвестный снова сделал паузу. — Они уверены, что Нью-Йорк принадлежит им.

— А разве нет?

— Ничего подобного! Нью-Йорк принадлежит мне.

«Если не заткнутся, я спрыгну на рельсы! — Ёрш в отчаянии кусал большой палец. — Точно спрыгну, прямо сейчас!»

К счастью, тут подкатил поезд маршрута В и спас Ерша. Первым на станцию ворвался призрак поезда: сгусток воздуха, горячий от собственной скорости и плотности. Формой он совпадал с туннелем, длиной — с несущимся за ним составом. Словно ураган, он развеял лежащий на путях и платформе мусор. Ёрш открыл рот, чтобы попробовать воздух на вкус. Прозрачная обертка порхнула к краю платформы, трепеща, как испуганная птичка. Лишь сейчас Ёрш заметил над своей скамьей полосатую, как зебра, рейку. Он знал, для чего ее тут повесили, и с гордостью произнес название: «Предельная рейка». Голос звучал уверенно: Ёрш четко представлял, что случится дальше.