Белки в Центральном парке по понедельникам грустят - Катрин Панколь Страница 9

Ей трудно его описать. Она стыдливо говорила, что он… утратил свой блеск.

Она крутила, крутила педали, крутила без устали.

Увертывалась от автомобилей и многоэтажных автобусов, которые заносило на поворотах, и они едва не сбивали ее. Поворачивала направо, поворачивала налево, стремясь лишь к одному: поскорее попасть на Хит-роуд, Хэмпстед, Северный Лондон. Промчавшись мимо знаменитого старинного паба The Spaniards Inn, поздоровалась с Оскаром Уайльдом, выехала на велосипедную дорожку. Поднималась в горку, мчалась под горку, крутила, крутила педали. Проехала через Бельсайз-парк, где когда-то прогуливались Байрон и Китс, полюбовалась золотом и багрянцем осенних листьев. Закрыла глаза и открыла их, только когда миновала кошмарно уродливую заправочную станцию и…

Погрузилась в зеленоватые воды пруда. Темные воды с коричневыми длинными водорослями, ветки деревьев тянутся к ним, роняя капли, лебеди и утки шумно вспархивают, если кто-то приближается.

Может, она встретит его перед купанием?

Мужчина на велосипеде тоже осваивал холодные пруды. Они познакомились на прошлой неделе. На спуске от Парламент-хилл у Ширли отказали тормоза, и она на полном ходу врезалась в него.

— Простите, мне очень жаль! — сказала она, поправив упавшую на глаза шапочку.

И потерла подбородок. В момент столкновения она лицом налетела на плечо незнакомца.

Он, опершись ногой о землю, разглядывал ее велосипед. Она видела только шапочку, похожую на ее собственную, широкую спину в красной аляске, склонившуюся над передним колесом, и ноги в бежевых вельветовых брюках. Широкий вельвет слегка потерся на коленях.

— Ваши тормоза совсем износились, они могут отказать в любую минуту… Вы что, раньше не замечали?

— Да он старый уже… Нужно новый купить.

— Да, пора…

Он выпрямился.

Взгляд Ширли поднялся от истрепанных тормозных тросиков к лицу незнакомца. Хорошее лицо. Открытое, приветливое, с такой… такой… Она заставила себя сосредоточиться на поиске нужного слова, чтобы успокоить взметнувшийся в ней ураган. «Тревога! Тревога! Шторм семь баллов!» — нашептывал маленький голосок. Спокойное сильное лицо, свидетельствующее о внутренней мощи, неподдельной, настоящей мощи. Хорошее лицо с широкой улыбкой, крепкий подбородок, смеющиеся глаза, густые каштановые волосы буйными прядями вылезают из-под шапочки. Ширли глаз не могла от него отвести. Он выглядел как… ну, как король, у которого есть сокровище, не представляющее ценности для других, но для него бесценное… Да, именно так: у него был вид скромного и жизнерадостного короля.

Она разглядывала его и выглядела при этом, вероятно, довольно глупо, потому что он усмехнулся и добавил:

— Я на вашем месте вернулся бы пешком с таким-то велосипедом… Потому что в противном случае вы попадете в колонку вечерних происшествий…

А поскольку она не отвечала, поскольку все смотрела и смотрела ему в глаза, пытаясь удержать этот сильный и нежный взгляд, который лишал ее дара речи и превращал в идиотку, он прибавил:

— М-м… Мы знакомы?

— Вроде бы нет.

— Оливер Бун, — представился он, протягивая ей руку. До чего у него длинные, тонкие, можно сказать, хрупкие пальцы. Пальцы музыканта.

Она мгновенно устыдилась, что ему приходится возиться с ее тормозами.

— Ширли Уорд.

Пожатие мощное и сильное, Ширли едва не вскрикнула от неожиданности.

Она глуповато хихикнула, словно девчонка, которая безуспешно пытается восстановить утраченный за считаные секунды авторитет.

— Ну ладно… хорошо, спасибо вам.

— Не за что. Только будьте осторожны.

— Договорились.

Она села на велосипед и, вращая педали как можно медленнее, доехала до пруда, готовая в любой момент притормозить ногой.

Перед въездом на пляж висела табличка:

NO DOGS

NO CYCLES

NO RADIOS

NO DROWNING [13]

Последняя фраза ее развеселила. Запрещено топиться! Может, именно этого ей больше всего не хватало за годы жизни во Франции: английского юмора. Французские шутки ее не смешили, и она много раз говорила себе, что остается англичанкой до мозга костей.

Она привязала велосипед к деревянному барьеру и обернулась.

Он привязывал свой неподалеку.

Ширли была раздосадована.

Ей не хотелось, чтобы он думал, что она его преследует, но факт оставался фактом — они ездили купаться в одно и то же место. Она махнула сумкой и воскликнула:

— Вы тоже плаваете?

— Да… Раньше я ходил на мужской пляж, но… гм… Мне больше нравится этот, где перемешаны оба…

Он вдруг замолчал. Хотел сказать: «Где перемешаны оба пола», но осекся.

«Ну-ну, — подумала Ширли, — он тоже стесняется. Значит, он так же смущен, как и я. Так же взволнован».

И она почувствовала себя свободнее. Расслабилась.

Сняла шапку, тряхнула волосами и предложила:

— Ну что, пошли?

Потом они плавали, плавали…

Одни в большом пруду. Воздух был холодным, обжигающим. Капли дождя покалывали руки и плечи. На берегу сидели рыбаки. Лебеди горделиво вытягивали шеи, их головы торчали над высокой травой. Они пронзительно покрикивали, пытались ущипнуть друг друга клювами и отскакивали, яростно шипя.

Он двигался быстрым и ровным кролем.

Ей удавалось держаться с ним вровень, но потом мощным движением он обогнал ее.

Дальше она плыла, не обращая на него внимания.

Когда она вышла на берег, его не было видно.

И она почувствовала себя невероятно одинокой.

Сегодня утром его велосипеда не было видно у изгороди.

Ширли не улыбнулась, прочтя надпись о запрещении топиться. И решила, что это дурной знак.

Значит, она вошла в опасную зону.

А это ей не нравилось.

Она вздохнула. Разделась, сбросив одежду на деревянные мостки.

Подняла одежду и аккуратно сложила.

Обернулась проверить, не спешит ли он к берегу.

Нырнула рыбкой.

Почувствовала, как водоросль пощекотала ее ногу.

Вскрикнула на весь пляж.

И быстрым кролем ринулась вперед.

У нее есть еще время, чтобы его забыть.

И кстати, она ведь забыла его имя.

И кстати, она давно запретила себе такие эмоции.