Пинбол - Ежи Косински Страница 9

Во взгляде Андреа читалось сомнение.

— Может быть, он просто не выносит публики, — сказала она. — Отвратителен он или нет, мы должны отыскать его. Я хочу с ним познакомиться.

Она ждала, что Домострой начнет приводить новые аргументы, настраивая ее против кумира, но он молчал, и тогда Андреа взяла его руку, будто какой-то посторонний предмет, вложила ее в себя и не отпускала до тех пор, пока пальцы у него не увлажнились, а потом извлекла ее и медленно поднесла к его рту, другой рукой раздвинув ему губы. Он ощущал языком вкус ее влаги, пока та не смешалась с его собственной.

Голос ее звучал мечтательно:

— В один прекрасный день, когда мы выясним, кто же такой Годдар, я предстану перед ним и выложу ему всю правду о нем.

— А вдруг он ее уже знает? — спросил Домострой.

Он принял ее предложение и взял деньги, это была сумма, равная жалованью за шесть месяцев обременительного труда у Кройцера, он получил ее разом, наличными, и банкноты были такими новенькими и так хрустели, что, казалось, он первый пользуется ими.

Но он понятия не имел, как решить задачу, которую она перед ним поставила. Даже на вершине своей славы, когда Домострой сочинял, выпускал пластинки и выступал на публике, он держался довольно-таки обособленно. Связи Домостроя в сфере музыкального бизнеса ограничивались главным образом сотрудниками его собственного издателя, "Этюд Классик". С тех пор интерес публики к классической музыке упал, и прибыли снизились настолько, что «Этюд» больше не мог удерживать свое место на рынке. Последние несколько лет продукцию «Этюда» распространяла "Ноктюрн Рекордз", большая компания на Манхэттене, специализирующаяся главным образом на рок-музыке. Из-за этого слияния Домострою пришлось не так давно встретиться с несколькими начальниками и служащими «Ноктюрна», но близко ни с кем из них он знаком не был.

Другие его профессиональные знакомства в основном ограничивались нанятыми юристами, которые проверяли его контракты. У него даже собственного агента не было, так что он ограничивался периодическими консультациями с законниками, обычно в тех случаях, когда адвокаты давали ему советы по части исков за клевету к газете, журналу или издателю скандальной книги, посвященной ему и его творчеству. Будучи убежденным сторонником неограниченной свободы слова, а также, не один десяток лет, активистом Американского союза гражданских прав, Домострой никогда не следовал их рекомендациям.

Что до композиторов, исполнителей, импресарио, менеджеров и журналистов, то он, хотя в лучшие дни знал их всех — как-никак два срока исполнял обязанности президента Союза исполнителей и композиторов, был членом правления Камерных солистов Нью-Йорка, принимал деятельное участие в работе Национальной академии звукозаписи, Американской ассоциации звукозаписывающей промышленности, а также Национальной академии популярной музыки, — однако теперь чрезвычайно редко общался с кем-нибудь из этих людей.

Если искать Годдара, пользуясь обычными каналами, то следует попытаться охватить всю музыкальную промышленность в целом, а затем решить, какая ее отрасль или конкретный деятель могут помочь ему в розыске.

Ирония заключалась в том, что, живи он, как когда-то, в тоталитарной стране с единоличным правлением одного вождя или партии, ему достаточно было бы заручиться дружбой или поддержкой кого-нибудь из власть имущих — или ловко намекнуть остальным, что он заручился ею, — чтобы получить доступ к интересующей его информации. Куда проще было бы отыскать кнопку, открывающую все двери в закрытом однопартийном тоталитарном режиме, чем найти одну закрытую дверь — ту, что ведет к Годдару, — в основанном на свободной конкуренции открытом американском обществе.

Домострой никогда не вступал в публичные дискуссии с представителями желтой прессы и не обращался в суд, когда бывал злобно ими оклеветан. Будучи свободным, независимым художником, он не полагался на федеральные или местные власти, равно как большие компании и корпорации, каковые были организованы бюрократами таким образом, что людям разрешалось демонстрировать свою преданность только в соответствии с общепринятыми стандартами, любое же проявление индивидуальности не поощрялось.

Вот почему Домострой не стал искать поддержки в дебрях музыкальной индустрии, а предпочел обратиться за помощью к такой же вольной птице, как и он сам, то есть к человеку, чье положение в мире музыки не зависело от каких бы то ни было корпоративных обязательств.

Сидни Нэш в свои неполные тридцать уже почти десять лет успешно освещал запутанный мир музыкальной индустрии Америки. Его книга "Музыка по их слуху: звукозаписывающий бизнес Америки" принесла ему Пулитцеровскую премию, а основной труд — "Лунная соната: музыка, личность и прибыль в американском обществе" был признан образцом журналистского расследования. Благодаря присущей ему дотошности и бесчисленным связям Нэш великолепно ориентировался в современном музыкальном бизнесе.

Когда-то они приятельствовали, более того, молодой критик избрал Домостроя предметом поклонения. С тех пор прошло какое-то количество лет, однако Домострой надеялся, что Нэш, этот типичный житель Нью-Йорка, постоянно поглощенный сиюминутными делами и заботами, все же способен откликнуться на зов прошлого. А еще Нэш лучше большинства из людей должен был понимать причины затянувшегося отсутствия своего старого приятеля в обществе, ориентированном на успех и процветание.

Нэш предложил встретиться вечером в "Фаз Бокс", модном клубе в Гринвидж-Виллидж, где он собирался познакомиться поближе с новой панк-группой. Когда Домострой пришел туда, четыре юнца с ярко раскрашенными шевелюрами бились в экстазе на крошечной сцене. Увидев его, Нэш, в одиночестве сидящий за столиком, помахал рукой. Несмотря на изрядные доходы и растущую популярность, Нэш носил очки в роговой оправе, мешковатый твидовый костюм и синтетическую немнущуюся рубашку- словом, по-прежнему выглядел этаким беспутным аспирантом.

Он встал и восторженно приветствовал Домостроя, будто студент-отличник, встретивший через много лет своего старого профессора. Помня вкусы Домостроя, он заказал для него "Куба Либре" и пиво для себя. Еще он скрутил косяк, который прятал под столом между затяжками.

После обычных вопросов о здоровье и житье-бытье Домострой перешел к делу.

— Сделай мне одолжение, — сказал он. — Я принимаю участие в проекте, связанном с пластиночным бизнесом. Женщина, с которой я работаю, хочет, чтобы я вынюхал все возможное о Годдаре. По правде говоря, я понятия не имею, как решить эту задачу.

Нэш снисходительно улыбнулся.

— Что же она хочет знать? — спросил он.

— Как можно больше, — смущенно сказал Домострой. — Хотя бы что-то, помимо общеизвестного.

— Все, что общеизвестно, — простер руку Нэш, — это его музыка. Разве твоя подружка не знает, что, когда дело касается Годдара, «больше» — это ничего? Разве она не слышала, что это человек, которого нет?

— Разумеется, знает. Просто она решила, что с моими знакомствами… ты понимаешь… с людьми, вроде тебя… — Он замолчал.