Мускат - Кристин Валла Страница 9

Клара Йоргенсен была на третьем этаже аэропорта «Франсиско Миранда». Скрестив руки на груди, она стояла возле автомата для выжимания апельсинового сока и смотрела в окно на взлетную полосу, где рабочие аэродрома, сгибаясь под напором встречного ветра, толкали к самолету гроб; рядом стояли в ожидании пассажиры. Кларе Йоргенсен все эти люди с серьгами в ушах, с багажными сумками и черными очками казались какими-то пришельцами, совсем не похожими на нее самое. Погостив здесь, они опять улетали в какой-то далекий край, про который они говорили «домой, на родину», а она при этих словах ничего не чувствовала. Где-то там, за Атлантических океаном, под тем же самым небосводом, остался ее отец; если у него выдалось два-три свободных денька, он сейчас возится в саду, выпалывает клумбы и уговаривает сестру съездить с ним в Северную Америку. Там осталась ее мать, она проводит линии на чертеже, вычерчивает новые этажи, выстраивая новые дома в мире уже вполне обустроенном по сравнению с тем, где сейчас находится Клара Йоргенсен. У них там есть читальные залы, картинные галереи, куда можно запросто заглянуть во второй половине дня хотя бы в среду, там ездят по рельсам трамваи, летают чайки и стоит осенняя темень. Клара Йоргенсен давно от всего этого отвыкла, она была не из тех, кого мучает ностальгия, и редко возвращалась мыслями к покинутым ею местам. И тут вдруг она неожиданно обнаружила в душе что-то похожее на тоску, потому что и сама не знала, когда вернется. У нее был обратный билет с открытой датой, он валялся где-то, засунутый среди старых открыток, фотографий и газетных вырезок, присланных родителями, как будто она никогда не собиралась им воспользоваться.

Она спустилась на первый этаж и очутилась среди ларьков, в которых были выставлены одни и те же сувениры; там был кофейный бар, силившийся выглядеть по-европейски, и стойки авиакомпаний, где продавались билеты стоимостью в половину дневного заработка. Здесь царил привычный хаос, в котором никогда не удавалось установить естественный порядок, словно жизнь всех причастных к нему людей была возможна лишь в условиях некоторой неразберихи. Два раза ее чуть не сшибли с ног, так как она шла, почти не поднимая глаз. На табло с расписанием вылетов белыми буквами значились: Валенсия, Баркисимето, Маракайбо, Сьюдад-Боливар. И еще один городок в горах, о котором она никогда не слыхала. Тут же на стене висела его фотография: скопление домиков, запрятанное на дне андского ущелья среди четырехтысячеметровых гор. Раз в сутки туда летал винтомоторный самолет на двадцать мест, и летел он так низко над горами, что из иллюминатора можно было разглядеть тропинки, по которым бредут караваны мулов. Клара Йоргенсен долго сидела, рассматривая этот пейзаж с неожиданным островком тропической растительности среди высокогорья, с приземистыми каменными домиками, улицами, вымощенными булыжником, и маленькими человечками в ковбойских шляпах. Это напомнило ей ту Венесуэлу, которую она знала: без сухих равнин и сонных песчаных пляжей, без влажного морского ветра или зарослей кактусов. Сплошные горы, гигантские каменные массы, высоко вздымающиеся над саваннами и джунглями. Клара Йоргенсен оглянулась на все, что стало уже так привычно и близко: одни и те же слова, одни и те же факты и всегда одинаковый воздух. Давно что-то она не паковала чемоданы! И в ней поселился какой-то внутренний зуд. Она медленно встала со стула и подошла к окошечку в стойке.

— Один билет в горы, — сказала она.

— Пожалуйста, — ответила служащая. — Когда вы хотите лететь?

— Как можно скорее.

— Вам с обратным билетом?

— Да. Но с открытой датой.

Служащая посмотрела на девушку поверх очков.

— Время отправления я, разумеется, не могу гарантировать.

— Да, разумеется.

Клара Йоргенсен кивнула. Она уже знала, что в этой части света вообще ничего не бывает гарантированным. Протянув руку, она взяла лежащую на стойке брошюру, на которой была картинка с видом этого городка. Очевидно, городок был маленький и расположен в уединенном месте. Чуть-чуть улыбнувшись, она взяла билет и сунула его в карман вместе с брошюркой. Нисколько не задумываясь над тем, что только что сделала, она села в машину и поехала домой.

Вечером она сидела на берегу, слушая море. На ее слух, оно звучало глухо и бесконечно близко, как будто шумело у нее в ушах, это был особый мир, звук, рожденный в сердцевине земного ядра. Белопенные волны, соленые и мертвые, неслись над земной корой, порождая жизнь и отнимая жизнь, смахивая на своем бегу рыбачьи сети, пеликанов, бутылочную почту. Эти волны каждый вечер убаюкивали ее, навевая сон, а сейчас навели бессонницу. Их шум вселял в нее беспокойство, ей казалось, что она больше не может снести рядом соседство огромного моря, в единый миг уносящего человеческую жизнь и смывающего ее след. Перед ней на столе лежали новеллы Орасио Кироги [5]о любви, смерти и безумии. Сегодня она так и не раскрыла книгу, и страницы сделались шершавыми от нанесенного песка. Временами она вглядывалась в горизонт, ожидая, чтобы там показался какой-нибудь знак: мелькнула хоть мачта, хотя бы колыхнулся парус. Так ничего и не увидев, она обращала свой взор на брошюрку, которую держала в руке, на сосны и пальмы, росшие вперемешку, и на людей, которые несли с собой перекинутые через руку куртки на случай, если к вечеру похолодает.

— Это Норвегия? — спросил, проходя мимо, Умберто.

— Нет, — сказала она, не поднимая головы. — Немного это похоже на твою родину, немного на мою.

— Где это находится?

— Не так далеко отсюда.

Уильям Пенн выходил на берег; она дожидалась его у кромки воды. Он начал улыбаться ей еще издалека, и по мере приближения улыбался все больше. Она посмотрела на его длинные руки, которые обнимали ее каждую ночь, неослабно, неутомимо и неусыпно. Кисти рук были такие большие, но всегда касались ее так нежно. Глядя, как он шел ей навстречу, неся с собой груз пережитых лет и опыта, она на мгновение заколебалась и наморщила лоб.

— О чем ты думаешь, Клара? — спросил он ее.

Она ответила ему улыбкой и сказала только:

— Я думаю, что ты голодный.

Он коснулся холодной ладонью ее правой щеки и поцеловал в левую. Они зашли вместе под тень кокколобы, и он начал мыть ноги. Мимо один за другим молчаливой цепочкой прошли туристы, и он попрощался с каждым по очереди. Над объедками, выброшенными из гриля, сгрудились бродячие собаки и то и дело дрались из-за какой-нибудь косточки. Клара Йоргенсен опять заняла свое место за столиком в ресторане, а вскоре туда пришел капитан и присоединился к ней. Он, как всегда, заказал порцию рома и закурил сигарету, с его мокрых плавок капала вода и стекала по ножкам стула.

Она решилась.

— Мне надо что-то сказать, — начала она.

— Что, Клара? — спросил он.

— Мне захотелось кое-куда съездить.

Он удивленно посмотрел на нее: