Соло на троих - Ника Сафронова Страница 9

Дома меня ожидал сюрприз. К нам нагрянула тетя Рината. К слову, она была мне никакая не тетя. Так, седьмая вода на киселе. Но видимо, эту погрешность в степени родства она решила компенсировать частотой своих визитов.

– Красавица моя! – подалась она мне навстречу. И сделала это так восторженно, что вместе со всколыхнувшимся воздухом в буфете колыхнулся старинный сервиз.

– Здравствуйте, тетя Рината! – просипела я, томясь в жарких теткиных объятиях. – Давно не виделись!

– Давненько. Послезавтра три дня будет, – донесся из кухни комментарий брата.

Тетя Рината была в курсе, что Павлик слывет большим остряком. Простодушно расхохоталась, отчего в прихожей пахнуло селедочкой. Видно, мама успела сварганить селедку «под шубой» – любимое кушанье тетки.

– Ну, где вы там? – призвал к порядку отец. – Оксана! Кончай обниматься! Давайте за стол!

Можно подумать, я ловлю кайф от лобызаний с толстой, явно вспотевшей особой!

Я вымыла руки и, не переодеваясь, подсела к столу. Так сказать, чинно приобщилась к семейному ужину. И тут началось…

– Ну как, Оксаночка, замуж не собралась еще? – налегая на «шубу», осведомилась тетя Рината.

– Да кто ее возьмет-то? – подсуетился братец. – Восемь рублей хулиганам, чтоб они к ней пристать согласились!

Раздался одинокий смешок. Шутка развеселила Лизоньку – третью по счету Павлушину жену. Я ее так и называла Елизавета Третья. В последнее время она несла себя в люди с гордо поднятой головой. И ей это было простительно – она готовилась произвести на свет наследника.

– Наша Оксана еще своего принца не встретила, – вступилась за меня мама. – Этот у нее дурак. У того уши под девяносто градусов к голове растут. У третьего – горб ниже задницы свисает. Был у нее один, сутулился очень…

– Ничего себе сутулился! – взвилась я. – Да у Квазимодо по сравнению с ним просто идеальная осанка!

– Да ты на себя-то посмотри! Тощая вся. Высохла. Одни глаза остались… да кости!

– А кому в наш век нужны кости с глазами? – философски заметил Павлуша.

Мама же, сев на своего любимого конька, останавливаться на достигнутом не собиралась. Она стала жаловаться Ринате:

– Не ест ничего целыми днями! Довела себя. Какая раньше была аппетитненькая! Фигурка, ножки!..

На этих упоительных воспоминаниях встрепенулся и папа.

– А ты чего это с пустой тарелкой сидишь? Давай, накладывай! Для кого мать столько наготовила?

Обстановка за столом накалялась. Оно и понятно: мальчик для битья прибыл.

Ну почему так? Что я, неполноценная какая-то? Это только Павлик считает, что в семье не без Оксаны. А ведь на самом деле я просто немного в себе не уверена. От этого временами бываю неловкой. Например, когда ем или пью что-нибудь. По моей одежде всегда можно определить, чем именно я обедала, но это ладно. Хуже, когда страдают невинные люди…

Я потянула к своей тарелке ложку с салатом. И конечно же майонезная помидорина свалилась прямо Ринате в фужер с недопитым вином.

– Ну вот! – всплеснула руками мама, поднимаясь за чистым бокалом.

– Это нормально, – поспешил успокоить отец.

А тетушка неожиданно улыбнулась.

– Напрасно вы на нее наговариваете. Оксаночка – красивая девочка. Вон, какие глазки большие. Ножки стройные. Они с моим Толиком были бы замечательной парой.

Воцарилось гробовое молчание. Все взгляды устремились на тетю. В каждом из них читалась тревога.

А пуще других озадачилась я.

Ого! Вот, оказывается, куда Рината нацелилась! Хочет из своей Тмутаракани ноги делать? Подыскивает сыночку столичную жену? Нет уж, увольте! Этот прыщавый тюфяк, с которым я виделась лет двадцать назад, до сих пор снился мне в самых кошмарных снах…

Я потерла нос.

– Видите ли, в чем дело, тетя Рината. Я при всем желании не смогу составить вашему Анатолию партию.

– Вот как? – сразу посуровела тетка. – Это почему же еще, хотела бы я знать?

Помощь подоспела с неожиданной стороны. Лизонька сказала:

– Оксане цыганка нагадала. У ее мужа будет какое-то иностранное имя.

Ай да Елизавета Третья! А я-то всегда считала ее недоразвитой!

Я посмотрела на Лизоньку с благодарностью, но тут же сообразила, в чем дело. Ее очень уж волновал квартирный вопрос. Предстоящее уплотнение, очевидно, напугало бедняжку.

– Цыганка?! – тетя Рината была сражена наповал. – Да что это за глупости еще? Это же сплошное надувательство! Шарлатанство! Вы что, телевизор не смотрите? Сколько об этом репортажей было! Как они зомбируют. Подавляют волю. А потом обирают до нитки. Что тебе сказала цыганка? – надвинулась на меня тетка.

– Сказала: имя либо кубинского, либо латышского происхождения.

– Не верь! Ни единому слову не верь!

Тут вмешалась мама:

– Это все, конечно, Оксана придумывает. Но ведь они с Толей родственники.

– Да какие там родственники! Не смеши меня! – тетя Рината стала тыкать в папу. – Саша твой моему Димке четвероюродным братом доводится. Сама подумай! Сколько там той крови осталось? Раньше вон и на кузинах женились…

Тетка была непреклонна. По ее упертым в бока кулакам я поняла: свадьбе быть! Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот самый момент в дверь не позвонили. Рината вздрогнула всем телом и воскликнула:

– А вот и Толик! Наконец-то!

Что-о-о? Еще и этот прыщавый приперся? Ну замечательно! Тогда такой вопрос на засыпку: где я, собственно, буду спать?

Габариты нашей трехкомнатной квартиры были весьма условными. Полезной площади в ней было в два раза меньше, чем бесполезной. Со времен первой женитьбы Павлика я жила в проходной комнате на старом диване. Конечно же на случай гостей имелась раскладушка. Но не будет же Рината делить ее с прыщавым! Впрочем, распространенное в нашем доме – гостю лучшее место обычно отражалось на мне. Как правило, на раскладушке оказывалась я. А гость – на моем диване. Так что, если прыщавый не так широк в бедрах, как его мать, у нас есть шанс уместиться!