Книга для прочтения - Екатерина Великина Страница 9

Маленький Ф. прекрасно осведомлен о деньгах и их роли в жизни младенчества. Он не вполне уверен в том, что сейчас весна, и не знает, почему идет дождь, но в финансовых вопросах не теряется: глыбина. Третьего дня спросила у него про велосипед. Дескать, какой велик ты хочешь, отрок, с бибикалкой али без?

— Желтый исипет за стот рублей, — тут же ответил мне Фасолик.

— Сколько-сколько рублей? — удивилась я.

— Стот! — оживилось дитя и ткнуло мне в нос десятью измазанными шоколадом пальцами по полтора мильёна за каждый.

Неделю спустя, отсчитывая «стотни» в магазине, я вспомнила наш разговор. Нет, все-таки я такой не была. Во всяком случае, в его возрасте.

Денежные демоны завелись во мне только к девяти годам. До девяти лет все мои финансовые операции сводились к скупке календарей, изображавших унылые улицы городов-героев. Календарики приобретались в отделении почты, расположенном прямо по пути из школы, и стоили какой-то пустяк. Я покупала их так же, как старушки покупают валокордин: с унылым безразличием человека, который знает, что его уже ничего не спасет, но, впрочем, надеется на лучшее. Когда мне перепадала хоть сколько-нибудь значительная сумма вроде полутора рублей, я тут же начинала ею тяготиться и искать варианты достойного вложения капиталов. Надо сказать, за истекшие годы механизм траты «шальных денег» не претерпел никаких изменений: нужно как можно активнее побегать утром, Чтобы как можно горше поплакать вечером. Очень хорошо помню, как однажды мама отстегнула мне трешник от премии со словами «Купи себе что-нибудь хорошенькое». Уже через час я была на почте с горящим взором, трепетным сердцем и мятой купюрой в кулаке.

— Календарики? — улыбнулась мне продавщица. — Есть Одесса, Керчь и вот Севастополь вчера привезли.

— Нет, Севастополя не надо, — ответила я ей с интонацией английского лорда, которому предложили позавтракать дохлой крысой. — У вас вот тут открытки есть с певцами…

Довольно скоро выяснилось, что открытки в цене и популярны. В цене потому, что двадцать пять копеек за штуку, а популярны оттого, что из всех певцов осталась только Анне Вески.

— И Цой был, и Шатунов, — жаловалась мне продавщица. — Но разобрали. Может быть, все-таки Севастополь? Он и дешевле…

— Дешево не значит хорошо, — объяснила ей я. — Давайте десять Вески! Ну и Севастополь… Чего уж там, пусть будет!

По правде говоря, что сейчас, что семнадцать лет назад, я имела довольно смутное представление о певице Вески и в ее репертуаре плавала безнадежно. Единственный факт, хоть сколько-нибудь приближающий меня к творчеству данной эстрадной исполнительницы, был весьма и весьма неприличен. Как-то раз, когда телевизионный диктор объявил фамилию звезды, дедушка осклабился и что-то пробурчал себе под нос в расчете на то, что его никто не услышит. Дедушка ошибался. «Вески — от письки обрезки» не просто ворвалось в мой юный ум, но и некоторым образом утвердилось в извилинах. Я бы вам об этом и не рассказала, но придется, из песни слов не выкинешь. О да! Уже через два часа, разглядывая десять совершенно одинаковых рыбьих физиономий, я чувствовала себя обладателем обрезков от письки по цене три рубля за килограмм.

Ожидавшая увидеть «что-нибудь хорошенькое» мама была расстроена не меньше моего.

— Что это за нелепая женщина? — спросила у меня она.

— Певица Анне Вески в концертных костюмах, — печально сказала я, перебирая открытки.

— А почему так дорого? — изумилась мама. — И зачем тебе сразу десять Вески?

— Не знаю, — честно ответила я. — Так как-то вдруг получилось, что сразу десять… Как тебе кажется, она красивая?

— Мне кажется, что ты дурища, — грустно сказала мама. — А еще мне кажется, что если ты вот прямо сейчас вернешься в магазин, то открытки возьмут назад.

Я обреченно вздохнула и отправилась надевать пальто.

Мамины предсказания сбылись, но только отчасти. Деньги действительно вернули, но донести их до дома мне так и не удалось. По пути с почты я завернула в магазин уцененных товаров и вышла оттуда с двумя пакетами шляп для уборки риса на полях. Картонный круг с двумя дырочками и бечевой: продеваешь, стягиваешь и получается сильно сплюснутый конус «от солнца». На улице было минус тридцать пять, но даже если бы не эта температура, супротив трехсот вьетнамских конусов десять жалких Вески рыдали и утирались концертными платьями. На сей раз «номер с возвратом» не прошел: как оказалось, идиоты в уценках обслуживаются только единожды.

— Это ведь надо же, какие заразы, — печалилась мама, узнав о том, что шляпы сдать не получится. — Так дитенка надули, чтобы им пусто было… Ты мне скажи, как же это они сразу триста штук тебе впарили?

— Да вот так вот, мамочка. Говорят, где тридцать, там и триста. Бери, говорят, деточка, в отпуску все сносится.

На фразе «В отпуску все сносится» мамино лицо приобрело пурпурный оттенок и как-то странно вытянулось. Я ничуть не удивилась, потому что часом ранее эта фраза возымела точно такое же воздействие на продавщицу в уцененном, поинтересовавшуюся, на хрена мне столько вьетнамских шляп, когда на улице северное сияние, указывающее на то, что у нас совсем не Вьетнам. Впрочем, все это не так уж важно: шляпами мы благополучно растапливали титан, и они вполне послужили на благо родины. Важно другое.

Вечером того же дня у родителей состоялся разговор, из которого выходило, что ребенок — полный кретин от финансов и что с этим нужно что-то делать немедленно, потому что следующий шаг — долговая-яма-паперть-тюрьма (нужное подчеркнуть). Они судили и рядили довольно долго, но выход был найден. По прошествии нескольких недель, возвращаясь из очередной командировки в Москву, папа привез мне свинью-копилку. На это ритуальное животное возлагались самые большие надежды. Считалось, что по мере наполнения свиньи деньгами мой нежный детский организм чудесным образом повзрослеет, осознает цену вещам и прекратит покупать невесть что. Как вы догадываетесь, даже миллион свиней не избавят меня от тяги к бюстикам Бисмарка, но наш рассказ вовсе не об этом.

Эта свинья была самая ужасная свинья на свете. Вот честное слово, у меня было много копилок и до, и после, но ни разу в жизни я не видела такой подлой конструкции. Есть копилки честные, системы «долбанем и гульнем». Есть копилки не очень честные, с кляпом для вытряхивания денег. А есть копилки скотские. Потому что исполнить свинью из пластмассы, забыв сделать в ней кляп, могла только форменная скотина. Но родственникам до этого факта было как до Киева пешком: уж ежели есть, так и есть — надо пользоваться. Копилку водрузили на самое видное место, а дальше начались показательные свиноприношения.