Антарктида - Хосе-Мария Виллагра Страница 9

Киллена вытягивалась в струну. И струна звенела. Девушка ломалась и падала, но музыка взметалась ввысь и поднимала ее за собой. Самые странные и угловатые ее жесты были слишком красивы, чтобы казаться случайными.

Музыка рыдала, как душа, лишенная плоти. Как душа, которая жаждет стать плотью, чтобы насладиться физической близостью с этим сверкающим миром, и Киллена всем своим существом отдавалась музыке, чтобы та могла хоть немного утешиться ею. Киллена стремилась стать музыкой, раствориться в ней.

Увлекшись этой игрой, Киллена не замечала ничего вокруг себя и не видела той каменной бури, которую вздымал над ней Ньен. Огонек ее тела бился на песке, сам к себе льнул и сам себя отталкивал, и Ньен постепенно приходил в бешенство оттого, что ее мелодия не замечает громады его страстного танца. Все его попытки навязать Киллене свою музыку разбивались о ее самозабвенную игру. И Ньен, как обычно, впал в неистовство. Его танец превратился в череду конвульсивных выбросов энергии, рассыпался в первозданный хаос. Жилы вздулись на его теле. Ньен напрягал всю свою мощь, чтобы обрести опору в разверзшейся вокруг него пустоте. Его чудовищный черный пест вздулся и окаменел, словно новый пуп мироздания, и Ньен принялся восставать из огня своей страсти.

У танца возникла новая линия. Она мелькнула сперва как случайное соприкосновение двух тел, самых кончиков их пальцев. И все крепла и крепла по мере того, как эти тела и их мелодии становились все более непрозрачными друг для друга. Эта линия сразу заставила Ванглена позабыть обо всем на свете. Потому что это была его любимая тема — тема борьбы.

Вновь обретший себя, словно сам себя из собственных бедер родивший, Ньен сперва попытался увлечь Киллену одной только мощью своих замахов. Но девушка ускользала из его рук, словно вода или ветер.

Тогда Ньен попытался пустить в ход силу. Сделать это было нелегко, слишком уж разной была природа танца обоих. Они смешались, словно свет и тьма, словно огонь и воздух. Ньен бросался на Киллену и отскакивал от нее, отраженный и обезображенный. Киллена играла и билась, не даваясь в руки гиганту, отчаянно сопротивляясь тяжелому ритму его тектонической музыки, которой он пытался растоптать ее полет. И все же ее красота была слишком земной, слишком зримой и чувственной, чтобы долго ускользать от объятий. Киллена так и не смогла стать музыкой, и Ньен стал овладевать ее танцем физически.

Прямая борьба между ними казалась немыслимой, и все же она завязалась. Киллена стекала с рук Ньена, как ручей со скалы, она металась по кругу, очерченному его страстным взглядом. Она изо всех сил стремилась вырваться из этого круга, выбежать, выпорхнуть, выкатиться, выползти из него. Она то парила, то пресмыкалась. Но всякий раз Ньен настигал ее, стеной вставал на пути ее полета, успевал схватить за руки, ноги, плечи, волосы и вновь швырнуть в безумное горнило своего танца. Он сметал ее, как лавина. Он кружил ее, как лепесток в горном потоке. Он швырял ее в небо, втаптывал в землю, нянчил и терзал, вдыхал, пил ее. Он окружал ее своей огнедышащей плотью, он смыкался над ней, поглощал ее. Киллена билась и изнемогала. Не в силах противиться силе, она попыталась сжаться в мерцающую точку, погаснуть, как луч заходящего солнца, уйти в песок, как волна. Но Ньен разжигал ее руки и ноги, снова раздувая пламя схватки.

Их борьба стала буквальной. Верный своей тактике, Ньен медлил, чтобы утомить Киллену, чтобы бешеная ярость ее сопротивления растворилась в тяжести его мышц, в буграх его вздувшейся спины, в глыбах ягодиц. Но, стремясь закончить бой красиво, он не стал ждать ее полного изнеможения. В тот миг, когда ярость девушки достигла пика и заставила Киллену на слишком долгий миг раскрыться навстречу его мощи, он положил ее на лопатки, вмял в песок и начал доставлять удовольствие поражения, тяжело и мощно, не обращая больше внимания на конвульсии маленького тела, которые скоро перешли в судороги наслаждения, в агонию страсти. Их танец стал общим. Ванглен сидел, очарованный, прислушиваясь к последним вздохам музыки, а затем встал и присоединился к ним.

Весь этот долгий день они любили ее, вдвоем и по очереди. А когда больше не было сил любить, когда кожу саднило даже дыхание, не то что прикосновение, обжигал взгляд, не говоря о поцелуе, они танцевали, чтобы быть вместе, не касаясь друг к друга, чтобы чувствовать, не глядя один на другого. Весь день они любили и отдыхали от любви, плавали и дремали вместе, танцевали и дурачились, перебивая музыкальные экспромты друг друга. И снова любили. И ее, такой маленькой и хрупкой, хватало обоим, даже когда они были с ней вдвоем, и все же ее было мало, даже когда она оставалась с одним из них. Она ласкалась к ним всем своим фантастическим телом, и ей не хватало их, даже когда они любили ее оба.

А вечером они сидели рядом и смотрели на закат, как это любил делать Ньен. И непонятно было, как они оказались на противоположном конце острова и сколько времени прошло с утра на самом деле. Они любовались заходящим за дальний архипелаг солнцем, пока на небе не высыпали огромные звезды. Тьма шелестела в пальмах. Многоцветные ленты полярного сияния полыхали необыкновенно ярко, и Ванглен подумал, что сегодня очень много людей смотрят на небо. Песок светился. Море струилось потоками подводного света. Это была прекрасная видимость. Никогда еще они не были так счастливы.