Страна изобилия - Фрэнсис Спаффорд Страница 9

Он сам не вполне понимал, какого ожидал разговора, но уж точно не такого. Там, пока они опасливо топтались туда- сюда, не было сказано самое важное. Никто, видимо, не считал, что на смену военному соревнованию может прийти соревнование экономическое, по крайней мере в том смысле, который имел в виду он. Спокойно, велел он себе. Как бы то ни было, он скажет все это сам, в сегодняшней речи, когда никакие дураки его прерывать не будут.

Когда они вернулись в “Уолдорф-Асторию”, зал был набит битком: еще две тысячи деловых людей, на этот раз чуть пониже рангом. Это были всего лишь капитаны индустрии, а не капитаны капитанского состава; обычные управляющие, которым доверили капитал, а не верховная клика. Может, эти будут повосприимчивее. По его опыту, молодые аппаратчики в большинстве своем нередко живее откликались на новые инициативы. Да что там, были времена, когда единственным способом заставить какую-нибудь организацию сменить курс было ее обезглавить и ввести новых руководителей из средних эшелонов. Командуй он американским капитализмом, подумал он, взял бы на вооружение именно такую тактику. Хозяин ее любил больше прочих, и она давала результаты — ошибка состояла лишь в том, что обезглавливать надо было не в буквальном смысле. Отправлять людей на пенсию — метод не менее действенный.

Лица перед ним. Лица по обе стороны от него, да и над ним, ведь в этом зале со всех сторон ярусы балконов, прямо как ложи в театре. Он надел очки для чтения и переглянулся с молодым Трояновским. Они тщательно отрепетировали эту речь, переработали тоже тщательно, следуя советам посла Меньшикова насчет того, какие из советских достижений вызвали наибольшее волнение в американской прессе. Но теперь, когда ему больше не нужно было придерживать язык, он, как всегда, решил немного поимпровизировать: ему нравилось, что он на глазах у слушателей словно отправляется в путешествие, маршрут которого не полностью нанесен заранее на карту.

Ну что ж.

Вы, вероятно, никогда в жизни не видели коммуниста, сказал он. Я, наверное, в ваших глазах выгляжу, как первый верблюд, пришедший в город, где прежде верблюдов никогда не видали: всем хочется потянуть его за хвост, проверить, настоящий ли он. Так вот, я настоящий — собственно говоря, я всего лишь человек, как и все остальные. Единственное отличие — мое мнение о том, как должно быть устроено общество. И единственная задача, которая перед нами сегодня стоит, — прийти к согласию на предмет того, что во всем мире каждый народ должен сам решать, какую систему выбрать. Разве в вашей системе не бывает случаев, продолжал он, когда конкурирующие фирмы договариваются не нападать друг на друга? Так почему же мы, представители коммунистической фирмы, не можем договориться о мирном сосуществовании с вами, представителями фирмы капиталистической?

Его удивило, сказал он, когда мистер Лодж сегодня с таким жаром защищал капитализм. Зачем? Он что, думал, что сможет обратить в свою веру Хрущева? Или — ведь может же такое быть — считал, что ему следует помешать Хрущеву обращать в свою веру аудиторию… Нет, не волнуйтесь — подобных намерений у меня нет. Я знаю, с кем имею дело — но, впрочем, если кто-то из присутствующих действительно хочет присоединиться к строительству коммунизма, работу мы ему непременно найдем. Мы умеем ценить людей: чем больше пользы они приносят своей работой, тем больше мы им платим. Таков принцип социализма.

Но если серьезно, он рад, что приехал в Соединенные Штаты, рад встретиться с американскими деловыми людьми. Он уверен, что ему здесь есть чему поучиться. Точно так же, продолжал он, и они могут узнать от него кое-что такое, что пошло бы им на пользу, пусть они, возможно, и не хотят об этом слышать. Он уверен, они не против того, чтобы он говорил без дипломатических церемоний, ведь деловые люди привыкли быть друг с другом откровенны.

Они могут узнать, говорил он, что поражение России не грозит. Взгляните на исторические факты. По сравнению с 1913 годом наше производство выросло в 36 раз, тогда как ваше — всего в четыре. Возможно, кто-то не согласится с тем, что причиной этого более быстрого развития стала социалистическая революция; он не собирается навязывать никому свою идеологию. Но в таком случае каким же чудом удалось добиться этих поразительных результатов? Почему же, спрашивал он, советские высшие учебные заведения готовят в три раза больше инженеров, чем американские колледжи? Им, возможно, интересно будет узнать, что в новом семилетием плане, к выполнению которого Советский Союз только что приступил, одних капитальных вложений предлагается на сумму более 750 миллиардов долларов. Откуда берутся на это средства? Объяснить все это можно лишь преимуществами социалистической системы, поскольку чудес, как известно, не бывает. Когда семилетний план будет выполнен, советская экономика практически нагонит американскую. А план этот уже перевыполняется. План на 1959 год предусматривал 7,7 % роста промышленного производства, но перед его отъездом из Москвы товарищ Косыгин, председатель Госплана, сообщил ему, что за одни только первые восемь месяцев этого года уже достигнут 12-процентный рост. Пусть никто не сомневается, говорил он, пусть никто не прячет голову в песок, как страус: скоро, еще быстрее, чем предусмотрено в наших планах, мы сумеем догнать и перегнать Соединенные Штаты.

Господа, продолжал он, я сказал всего лишь несколько слов о потенциале Советского Союза. У нас есть все необходимое. Некоторые решили, будто я приехал в Соединенные Штаты уговаривать возобновить советско-американские торговые отношения, потому что иначе нам не выполнить семилетний план. Они сильно ошибались. И опять ошибутся, если будут полагать, что эмбарго на торговлю ослабило оборонную мощь Советского Союза. Вспомните спутники и ракеты, говорил он. Вспомните, что мы впереди вас по части разработки межконтинентальных ракет, которых у вас до сих пор нет, — а МКБР, если подумать, является настоящим, творческим шагом вперед. Нет, эмбарго — обычное упрямство.

США и СССР надо выбирать: либо жить мирно, по-соседски, либо двигаться в сторону новой войны. Третьего не дано. Не на Луну же нам переселяться. Согласно информации, переданной недавно запущенным советским лунным зондом, там в данный момент не очень уютно. Итак, он напоминает слушателям о том, что в их руках сосредоточены гигантские возможности вершить добро или зло. Они люди влиятельные, и он призывает их использовать свое влияние в нужном направлении, выступить за мирное сосуществование и мирное соперничество.

Эта фраза должна была быть заключительной в речи — на этом кончался его отпечатанный текст. Кое-где в нужных местах слушатели смеялись, а кое-где, как он и рассчитывал, сидели с серьезными лицами; однако теперь, оглядывая зал, он решил, что видит улыбки обидного свойства, циничные.

— Кое-кто из вас улыбается, — сказал он. — Когда понимаешь, что неправ, такую горькую пилюлю трудно проглотить. Ну ничего, американский народ еще повернется к социализму, и вот тогда у вас появятся новые возможности для приложения своих знаний и способностей.

Нарушители спокойствия на балконе тут же взорвались улюлюканьем и свистом.

— Господа, я стреляный воробей! — воскликнул предсовмин. — Своими криками вы меня не запутаете. Я сюда приехал не с протянутой рукой, а в качестве представителя великого народа!