Кинокава - Савако Ариеси Страница 9

Кэйсаку тоже выписывал книги из Токио, но то была исключительно узкоспециальная литература по сельскому хозяйству и животноводству. Стоявшие на полках научные труды по экономике и политике тоже не прельщали Хану. Ей хотелось развеять тоску стихами какого-нибудь современного поэта, вроде Китамуры. [28]Но когда она попросила у Косаку что-нибудь почитать, тот довольно резко ответил ей, что не любит отдавать свои книги в чужие руки.

Хана прекрасно понимала, что деверь настроен к ней враждебно, и это не давало молодой женщине покоя, потому выполнить просьбу мужа и поговорить с Косаку насчет свадьбы было не так-то просто. Но не дело жене вносить в семью разлад, и Хана все-таки побеседовала с Косаку о дочери Осава, тщательно подбирая каждое слово. Тот внимательно выслушал невестку и даже переспросил, желая уточнить, правильно ли он ее понял:

– Вы имеете в виду младшую ветвь клана Осава из деревни Дзисонъин?

– Как он отреагировал?

– Похоже, он слышал о них.

– Сразу не отказался, так?

– Нет, не отказался.

Кэйсаку кивнул и попросил Хану послать Тоёно официальное письмо с просьбой прощупать почву, поскольку для начала полагалось намекнуть обществу о том, что семья Матани интересуется девушкой из рода Осава. Хана вздохнула с облегчением. Отчего-то она была уверена, что отношение Косаку изменится, стоит ему увидеть невесту, ведь дочка у Осава хорошенькая и очень приятная в общении.

Ответ Тоёно пришел вместе с новогодними поздравлениями. Характер девушки и статус ее семьи идеально подходит Косаку. Было бы чудесно, если бы семью из этих земель провинции Кии связали с Матани крепкие узы. В конце письма она не преминула добавить: раз невеста поплывет вниз по течению реки, брак будет счастливым.

Тоёно была настолько сильна духом, что ни словом не обмолвилась о том, как скучает по Хане, как ей хочется увидеть внучку и насколько она одинока со дня ее отъезда.

Во время новогодних праздников Ханда и младшая ветвь Ёсии из Ивадэ обменялись подарками в честь помолвки. Тахэю не терпелось женить Косаку, однако Кэйсаку заявил, что торопиться некуда, хотя сам поднял этот вопрос. Хана начала беспокоиться по поводу возникшей заминки.

– Надо было давно разделить собственность семьи, тогда Косаку не стал бы так упрямиться. Ужасно думать, что дележ начнется сразу после моей смерти, – посетовал Тахэй.

Хана пришла в ужас, что после свадьбы Косаку должен будет отделиться и основать младшую ветвь. Конечно, не он первый, не он последний, такова судьба всех вторых сыновей, но Хана, у которой был всего один родной брат, никогда не задумывалась о том, что этот ужасный обычай может коснуться ее.

– Хана говорит, что мы должны попросить ее отца устроить прием, на котором сможем взглянуть на дочку Осава, – сказал Кэйсаку 15 января за завтраком.

Раньше Хана три раза в день ела с Тоёно, садиться за стол вместе с мужчинами у Кимото было не принято. Здесь же, в My соте, Тахэй, Ясу, Кэйсаку, Косаку и Хана завтракали вместе. Перед каждым членом семьи ставили черный лакированный поднос. Прислуживала им Киё, которой было за сорок. Когда-то она накрывала стол на восьмерых, включая трех старших девочек, которые теперь вышли замуж, и отца Тахэя, дожившего до весьма почтенного возраста. Кэйсаку и Косаку были младшими из пятерых детей Матани. Киё считалась самой толковой из работавших в доме служанок и никак не могла ужиться с Току во время ее короткого пребывания в Мусоте.

Косаку шумно отхлебнул мисо [29]и, вперив взгляд в свой поднос, процедил сквозь зубы:

– Спасибо, не надо.

– Что не надо, Косаку? – подняла голову Ясу.

– Ты имеешь в виду смотрины? – нахмурился Кэйсаку.

– Да. Я соглашусь присутствовать на смотринах только в том случае, если у меня будет право отказаться от женитьбы.

Прозвучавшая в словах Косаку злость неприятно поразила Хану. Сваха несомненно потеряет лицо, если свадьба сорвется на этой стадии. Кроме того, девушка из дома Осава может получить душевную рану и до конца дней не забудет обиду.

– Так нельзя! – возмутился Кэйсаку. – Никто не может сказать ничего плохого о господине Осава, и, как правильно отметила Хана, дочка у него очень красивая. – У двадцатишестилетнего Кэйсаку была прекрасная репутация, его уважали как человека справедливого, и он терпеть не мог несерьезного отношения к делу.

Однако Косаку был тем еще упрямцем.

– Осава – младшая ветвь, не так ли?

– Так.

– Они не могут позволить себе громкую свадебную процессию с девятью сундуками с приданым, паланкинами и ладьями. Хорошо еще, если пять сундуков наберется. А невеста наверняка поедет по берегу на рикше. В конце концов, я ведь всего-навсего второй сын, и мне придется уйти из дому… Тахэй, не в силах сдержать обуявшего его гнева, закричал:

– Немедленно прекрати нести чушь, Косаку! Неужели ты не понимаешь, что чувствует сейчас твой старший брат?

До сих пор Хане ни разу не доводилось слышать, чтобы свекор повышал голос. Она отложила палочки-хаси в сторону, в горле застрял ком.

– Что чувствует Кэйсаку?! Он получил образование в Токио и является старостой деревни, он женат на красавице из Кудоямы и станет следующим главой дома Матани. О да! Я прекрасно понимаю его чувства!

– Дурак! – взревел Тахэй.

Косаку бросился вон из комнаты. Уже выскочив за фусума, [30]он обернулся и тихонько процедил сквозь зубы:

– Хорошо хоть старший сын не дурак! Кэйсаку грустно посмотрел ему вслед.

Тахэй потряс кулаком, не зная, как еще избавиться от напряжения. Расстроенная Ясу подняла глаза на Тахэя, потом покосилась на Кэйсаку. И вдруг Хана застонала.

– Извините…

Киё бросилась на кухню за полотенцем. Свекор и муж пронзили взглядами бедную Хану, которая пыталась унять тошноту, прикрывая рот рукавом кимоно. Без дальнейших объяснений молодая женщина побежала в уборную, чувствуя, что продолжение вот-вот последует: мисо пробивал себе дорогу обратно.

Хана и подумать не могла, что брачная процессия, которую с таким старанием и любовью устроила для нее Тоёно, может задеть гордость младшего сына Матани. С самого рождения Косаку знал, что когда-нибудь ему придется отделиться от семьи, вследствие чего рос замкнутым и угрюмым ребенком. В семье девочки покорно принимают главенствующую роль мальчиков. Но Хана не только получила такое же образование, как и ее брат, но и целиком завладела бабушкиным сердцем. Она не могла припомнить, чтобы с ней когда-либо обращались как с существом низшего сорта, а потому слова Косаку произвели на Хану тяжелое впечатление.