Плохая Мари - Марси Дермански Страница 9

Мари, тоже молча, смотрела ей вслед. Хоть бы Эллен уже скорее убралась.

Только после того, как она уйдет, Мари сможет решить, что ей забрать с собой.

— Я люблю свою жену, — сказал Бенуа Донель.

— Разумеется, — согласилась Мари. — Это очевидно.

Она заправила за ухо Кейтлин прядь ее мягких светлых волос. Они решили отвести Кейтлин в зоопарк. Бенуа сделал свои фирменные сэндвичи с яйцом и завернул их в фольгу. Еще они захватили с собой молочный шоколад и маленькие бутылочки с «Оранжиной». Это был их последний день. Первый и последний выход «в люди». Бенуа предложил пойти в какое-нибудь особенное место, чтобы как следует проводить Мари.

Мари была в ярости. Она не желала, чтобы ее отсылали вот так, тем более Бенуа. Она, Бенуа и Кейтлин стояли возле бассейна с морскими львами и смотрели, как они описывают бесконечные круги. День был хмурый, небо затянуло тяжелыми тучами, то и дело принимался накрапывать дождик.

— Я женился на ней не из-за денег, если ты так думаешь, — сказал Бенуа.

— Я этого не говорила.

— Хотя на самом деле… может быть, немного. Мы познакомились в Париже. Когда я увидел ее в первый раз, она пила диетическую колу и смотрела на Сену. И я подумал — вот женщина, которая может меня спасти. Она жила в дорогом отеле. В Сен-Мишель.

— Но ты ее любишь, — повторила Мари. — Это ты хочешь мне сказать? Именно здесь и сейчас? Что ты любишь свою жену?

— Люблю.

Мари не поверила ему ни на минуту. Но, даже зная, что это неправда, она предпочла бы, чтобы Бенуа этого не говорил. Совершенно лишняя информация. Эллен снова выигрывала; она всегда выигрывала, несмотря на то что Мари не принимала участия в состязаниях.

А Мари всегда проигрывала. Эллен отправилась в магистратуру. Мари отправилась в исправительно-трудовое учреждение общего режима. Но Бенуа Донель не был для Мари предметом соперничества. Он был нужен ей не потому, что принадлежал Эллен. Он был нужен ей, потому что делал сэндвичи из багета. Потому что они занимались любовью днем. Потому что он написал «Вирджини на море» — книгу, которая принесла ей покой и счастье, когда она сидела в тюрьме. Не было на свете вещи, которую Мари любила бы больше. И ее сотворил Бенуа Донель. При мысли о том, что это сделал живой человек, человек из плоти и крови, Мари охватывал трепет и ужас. Так что дело было вовсе не в стремлении поквитаться с Эллен. Бенуа Донель был нужен ей, потому что она любила его.

И она была нужна ему. Он любил ее.

Так решила Мари.

Кто-то в отношениях должен принимать решения. В прошлый раз это сделал Хуан Хосе — он ограбил банк и убедил Мари бежать с ним в Мексику. Но Бенуа, судя по всему, требовалась помощь.

— Странно, — произнес Бенуа после долгой паузы. — Странно, что сегодня ты захотела пойти именно сюда.

— Почему? — Мари прекрасно знала ответ. — Что тут странного?

Два морских льва выпрыгнули из воды. Кейтлин захлопала в ладоши.

— Смотри, Мари, смотри!

— Морские львы, — сказала Мари. Она прижала ладони к стеклянному бортику бассейна, и Кейтлин сделала то же самое.

— Морские львы, — повторила она.

— Они красивые, правда?

— Да, — ответила Кейтлин. — Да! Да! Да! — Она была в полном восторге.

Вот этого Мари не любила — когда Кейтлин начинала визжать. Она покачала головой:

— Тише, Фасолинка.

Морские львы скрылись под водой. Через несколько секунд они снова выпрыгнули. Один приземлился на искусственную скалу, возвышавшуюся посреди бассейна, и на мгновение замер там, выгнув спину, но, видимо, передумал и опять скользнул в воду.

— Почему странно? — снова спросила Мари.

Она хотела заставить Бенуа поговорить с ней. По-настоящему они разговаривали только один раз, тогда, на кухне, когда он рассказал ей про свою умершую сестру. — Скажи мне, почему?

Он откинул волосы со лба.

Мари потеребила сережки — маленькие изящные золотые кольца. Серьги Эллен. Она подворовывала у Эллен каждый день — начиная с сыра и виски и кончая красным кимоно и серьгами. И она не раз таскала у Эллен из кошелька двадцатки.

Бенуа по-прежнему молчал.

Кейтлин принялась бегать вокруг бассейна, гоняясь за морскими львами.

— Может быть… — начала Мари.

Она не в силах была больше ждать и решила сама ответить на свой вопрос. У них оставалось все меньше времени. Именно сегодня Эллен, наверное, придет с работы пораньше. В конце концов, до нее должно дойти, что доверять Мари нельзя. В этом Эллен оказалась совершенно права.

— Может быть… — повторила Мари и посмотрела на Кейтлин. Кейтлин прекратила бегать и снова прижала ладони к бортику бассейна. — Может быть, тебе кажется, что это странно, потому что ты написал книгу, которая называется «Вирджини на море». Прекрасную книгу о сердитой девочке, влюбленной в больного морского льва. Она приходит к этому льву, когда у нее в жизни случаются трудности. Она приходит к нему, когда случается что-то хорошее. Она любит этого льва больше всего и всех на свете. И вот теперь, когда у тебя один из самых сложных моментов в жизни, мы стоим здесь и смотрим на морских львов.

Кажется, Бенуа начал что-то понимать. Лицо его чуть прояснилось. Мари всегда нравилось это лицо, даже до того, как они встретились — она миллион раз смотрела на фотографию на обложке. Волосы, спадающие на лоб, закрывающие глаза. Немного озорная улыбка. Она полезла в свой рюкзак и вытащила потрепанную «Вирджини на море», которую так и не вернула в тюремную библиотеку. Бумажная обложка была заламинирована, на корешок наклеен желтый ярлык с номером.

— Может, подпишешь ее? — спросила Мари. — Перед тем как я уйду?

Бенуа, словно не веря своим глазам, взял книгу у нее из рук.

— Подумать только, — медленно произнес он. — Mon Dieu.[5]У тебя есть эта книга? Ты ее читала?

Правда? Спасибо. Поверить не могу. Ты постоянно удивляешь меня, Мари. О господи, Мари!

Мари очень нравилось, как Бенуа Донель произносит ее имя. У него это получалось как-то по-особенному. В его устах ее имя звучало очень по-французски.

— Я люблю эту книгу, — сказала Мари. — Она моя самая любимая из всех. «Вирджини на море».

— Правда? — переспросил Бенуа. — Ты ее любишь? Vraiment?[6]Да?

— Да.

— Я не знал. Я понятия не имел.

— Вот, сейчас я тебе сказала.

— Это какое-то безумие, — сказал Бенуа. — Я люблю свою жену.

— Ты уже говорил.

— Это правда.