За оградой Рублевки - Александр Проханов Страница 9

Бойцы ОМОНа, в черном, в косых беретах, стройные крепкие парни, цветущие русские мужчины. Не пухлые сынки банкиров, не чахлые племянники олигархов, не испитые завсегдатаи ночных клубов и экзотических ресторанов. Побывали в Чечне, ходили на «зачистку», попадали под огонь гранатометов, взрывались на фугасах, хоронили товарищей, падали на землю, кроша пулеметами непролазную «зеленку». Здесь, в Москве, разделяя две враждующие толпы, стоят, словно черные изваяния, с напряженными желваками и тоскующими голубыми глазами. Не понимают смысла борьбы. Готовы по приказу начальства выхватить дубины и, как в 93-м, молотить стариков и женщин. Расшибать черепа ветеранам, добивать баррикадников, а потом вливать в себя огненную водку, запивая тоску. Так уж устроено государство миллионеров, что разжиревшие уроды, мерзкие горбуны, зловонные карлики, чьи подагрические пальцы усыпаны алмазами, на свои несметные миллионы покупают проституток, журналистов, политиков и этих статных русских бойцов. Кидают их на народ, защищая свои яшмовые писсуары.

Солнце, как электрод, горит над Москвой. Пекло на Охотном ряду. Колышутся красные факелы флагов. Люди двигаются, гудят, сходятся для коротких бурных дискуссий. «Свободу Милошевичу!», «Русскую землю русским крестьянам!», «Грефа на нары!», «Путин – ты Распутин!», «КПРФ – будь смелее!», «Ельцина – в Гаагу!», «Жидократы в Кремле!», «Коммунисты, вперед!», «Черная лампочка Чубайса!», «Аксененко, верни шпалы!», «У Немцова грудь Хакамады!» – множество плакатов, лозунгов, надписей на фанере, карикатур. Кого только нет в толпе. Фронтовики с женами, едва идут, как былинки, трогательно помогая друг другу. Крепкие отставники-офицеры, иные в погонах, иные в камуфляже. Комсомольцы с мегафонами. Секретари райкомов с телефонами. Депутаты-коммунисты, среди которых сияет крепкий, круглый, как шар, череп Шандыбина. Московский секретарь с мобильником связывается с Думой, справляется о ходе голосования. Бородатенький человек с двуглавым орлом на рубашке, с иконкой Спаса на шее. Другой, в шитой шелками шапочке, в черной хламиде, похожий на монаха, но с эмблемой Че Гевары. Участники баррикадных боев. Беженцы из Казахстана. Нищенка, словно черная тень, заклеила глаза бумагой, на которой слезная мольба. Все движется, меняется местами, начинает петь, скандирует, читает стихи. Этих лиц не увидишь на телевидении. Не найдешь в передаче «Глас народа». Не обнаружишь в дискуссиях о собственности. Это исконные народные лица, исконные голоса. Надеются, наивно верят, страстно ненавидят, сотворяют мифы о своих и чужих вождях. Предсказывают, кликушествуют, оплакивают, взрываются негодованием. Доведенные до предела, готовы облить себя смолой и поджечь. Готовы мгновенно полюбить, возненавидеть, простить. Русский народ представлен на пикете, как он представлен на церковной паперти, на военной пересылке, на тюремном этапе, на деревенской посиделке и рабочем перекуре. Здесь нет пока что лимоновцев, нет скинхедов, нет анархистов и антиглобалистов, нет православных радикалов, поднимающих голос за убиваемый русский народ. Но есть анпиловцы, есть «Союз офицеров». И тайная мысль: неужели начинает медленно замешиваться будущее восстание, бродят дрожжи в квашне грядущей революции?

В народ вкалывают отравленные иглы пропаганды. Вливают разноцветное пойло оглупляющих телепрограмм. Отравляют алкоголем и СПИДом. Наводят дула орудий. Хотят, чтобы вместо живой жаркой крови по жилам текла жидкая лимфа, перемешанная с синим гноем. Но этот пикет – как сгусток красных кровяных телец, бегущих по живым артериям несмиренного народа. Посмотрите в него, как в зеркальце русской революции, и увидите в волшебном стеклышке, как горят особняки на Успенском шоссе, как в панике летят из Шереметьева самолеты, набитые ворами и преступниками, как входит в кабинет Дерипаски рабочий с красным бантом, садится директорствовать в кресло алюминиевого короля.

И ты убеждаешь себя: «Все еще только начинается. Русская история не окончена. Россия заново прочитает Владимира Ленина, заново продекламирует стих Маяковского. И народный лидер, молодой, синеглазый, с трибуны съезда объявит: «Товарищи, четвертая русская Революция свершилась!»

На стыке Тверской и Охотного ряда, где, разделенные частоколом ОМОНа, сошлись путинские кенгуру и «красные» пикетчики, накаляется противостояние. Как две электрические спирали, нагревают тигель Охотного ряда. Молодежь выкрикивает короткие язвительные лозунги в поддержку закона. Многократно, яростно, входя в транс, под дирижирование опытных вожаков, яростных чернявых диск-жокеев, разбитных бабенок с круглыми бедрами. Из красных рядов несется: «Банду Ельцина под суд!» «Меняем Грефа на Глазьева!» «Гитлерюгенд Путина!».

Путинская дискотека запевает какой-то «рэп», в два притопа, в три прихлопа. Раскачиваются в танцевальных ритмах, плещут над головой руками, страстно подергивают ягодицами и животами. В ответ из красных рядов, – «Варшавянка», «Артиллеристы, Сталин дал приказ», «Война народная». Сражаются танцы, сталкиваются песни, дерутся лозунги.

Из молодежных рядов полетел помидор, шмякнул на асфальт, забрызгал расквашенной жижей белую рубашку пикетчика. Из пикета взлетело куриное яйцо, разорвалось в воздухе и липким киселем пролилось на головы кенгуру. Минутная дуэль помидорами, яйцами. Пока не камнями, не бутылками с «коктейлем Молотова», не резиновыми пулями, как было у гостиницы «Мир» в 93-м, не пулеметными очередями, как в Останкине, не танковыми снарядами, как на Краснопресненской набережной.

«Охотнорядцы» нового времени – «красные», «синие», «черные», «пестрые». У каждого свой стиль, свой «политический театр». Каждый учится, нарабатывает методики для будущих схваток, совершенствуется в стойкости, жестокости.

Молодежь завербована Еврейским конгрессом, за пейджеры, мобильники, хорошие отметки в зачетной книжке. Ее натаскивают, как борзых собак, перед будущей настоящей охотой. Из этой веселой, жестокой, американовидной, путинофильской, чубайсоподобной молодежи выйдут будущие депутаты «Единства», будущие министры, будущие агенты политического сыска, новые бейтаровцы, старые, как мир, мерзавцы.

Сейчас они глумятся над стариками. Рыжая толстобедрая самка, кривляясь, оперлась на клюку, ходит перед рядами, изображая пенсионера, и ряды, воспитанные на «Московском комсомольце», счастливо заливаются. Вот двое надели на шеи пеньковые петли, в которых, как жернов, тянущий на дно, закреплена какая-то книга, то ли старый том Ленина, то ли Конституция СССР, то ли советский Уголовный кодекс.

Молодежь вошла во вкус противостояния. Ей подвозят бутылки с водой, сникерсы, пиццу. Вся она в непрерывном движении, как перестальтика огромного жующего червяка. Начинает блестеть от пота. Из-под ее шеренги медленно выползают на асфальт ворохи мусора, раздавленные бутылки, пивные банки, оболочки конфет, бумажные тарелки от пиццы. Политические экскременты. Это вызывает брезгливость. Мерзость этой молодежи не в том, что она участвует в политической борьбе, а в том, что она слепа, глуха, аморальна в своем противоборстве с отцами и дедами. Включена в инфраструктуру миллиардеров, как включены в нее сутенеры, садовники, дворцовые архитекторы, спичрайтеры и тайные убийцы.

В «красных» рядах много импровизации, народной выдумки, политической самодеятельности. Но нет патриотических художников, кукольников, музыкантов, режиссеров. Пусть от пикета к пикету, от митинга к митингу создают политический революционный театр, который исхлестал бы кистью, пером, яростной музыкой и игровой импровизацией сытые рожи буржуев.