9 дней - Павел Сутин Страница 9
9 дней - Павел Сутин читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Санюха… — нежно сказал Гена и кинулся навстречу.
Они крепко обнялись.
Это был Сашка Тищенко — шесть лет в одной группе, три сезона в одном стройотряде, бог весть сколько декалитров выпитого, душа-человек.
— Ты как здесь? — спросил Гена, улыбаясь во весь рот. — Случайно?
— Дочка тут занимается в театральной студии.
— А я живу рядом, — Гена показал на свою двадцатиэтажку, — вон там.
— А я дочку сюда вожу второй год, два раза в неделю.
— Москва маленький город. Сколько твоей девочке?
— Девять. Но это младшая.
— Ох, елки-палки… А старшей?
— Шестнадцать. Кстати, недавно твою книгу прочитала.
— Ну… Приятно слышать, конечно. Но в общем, Санюха, это не для шестнадцатилетних.
— Да не важно! Ты оцени ситуацию! Они ж вообще ни черта не читают сейчас. А тут смотрю: сидит — вечер, второй… Я говорю: что читаешь, зая? куэлью какую-нибудь? кундеру? Почитай Толстого, говорю, Гоголя почитай. А она мне: какая тонкая проза, это настоящий мастер психологических этюдов.
Гена засмеялся, достал сигареты.
Тищенко сказал:
— Я смотрю на обложку и говорю: зая, я с этим мастером шесть лет в одной группе проучился.
Гена спросил:
— Ты где сейчас?
— В пятьдесят третьей. Заведую травматологией.
— У меня интернатура была в пятьдесят третьей.
— У кого?
— У Шнапера, потом у Австрейха.
— Шнапер умер, — сказал Тищенко. — В Израиле.
— Грустно. Хороший был человек, яркий.
— Он уехал в девяностом, у него там очень хорошо сложилось. Быстро утвердился, в девяносто четвертом принял отделение в «Хадассе». А умер — как жил. Он же импульсивный был мужик, разносторонний…
— В теннис хорошо играл.
— В теннис играл, в музыке разбирался. У него там очень удачно сложилось, его оценили по достоинству. Я его фамилию часто встречал в периодике. В девяносто седьмом умер. Вернулся утром с пробежки, сел в прихожей, стал снимать кроссовки — и умер.
— А Григорян как?
— Андрей Рубенович давно в Австралии.
— Да, раскидало нас, саперов, по белу свету.
— Не говори. Как Никоненко?
— Заведует урологией в Первой Градской.
— А Браверманн?
— Доктор наук, две монографии.
— Не женился?
— Не смеши.
— У тебя вроде нормально все? Я про тебя в «Огоньке» читал.
— Ну, раз в «Огоньке» — значит, все нормально.
— Не жалеешь? — спросил Тищенко.
Бравик весной девяносто восьмого сказал Гене: «Ты взрослый человек, ты знаешь: что в этом мире ценно, а что — чешуя. Писательство, наверное, дело увлекательное. Но ты умеешь выполнять действия, безусловно полезные человечеству: холецистэктомия, гемиколонэктомия… Панариций можешь вскрыть, в конце концов. Ты все-таки подумай».
А Шехберг мельком глянул на заявление «по собственному желанию» и сразу подписал. Потом поднял большую седую голову и безразлично спросил: «Чем думаешь заниматься?»
«Да так… Есть кое-какие планы».
«Тебе эти две недели дежурства ставить?»
«Ставьте», — сказал Гена и взял со стола подписанное заявление.
Он закончил у Шехберга ординатуру и проработал восемь лет, а Шехберг ему даже присесть и закурить не предложил. И те две недели, что положено отработать по КЗоТу, Шехберг ни о чем постороннем с Геной не заговаривал. Прощаясь, вяло пожал руку, сказал: удачи тебе в новых начинаниях.
— Это давно было, чего теперь жалеть, — сказал Гена.
— Я с нашими иногда созваниваюсь, — сказал Тищенко. — Хайкин нейрохирургом работает в Висбадене. Лямин — анестезиолог в Боткинской. С Романовой той зимой виделись, у нее трое сыновей.
— Четверо.
— Да ладно?
— В феврале родила.
— В сорок два?
— В сорок три.
— Во дает Ленка. Да, кстати: знаешь, с кем я тут списался? С Вовой Гаривасом.
Тут у Тищенко зазвонил телефон, он достал его из кармана и не заметил, как у Гены дрогнуло лицо.
— Да, Сонь, — сказал Тищенко. — Я уже здесь, рядом, сейчас ее заберу. Однокурсника встретил, разговариваем.
Гена стоял, прикусив губу.
— Сахар, подсолнечное масло… Понял. — Тищенко перевел взгляд на Генину банку с кофе. — А кофе?.. Понял.
Он сунул телефон в карман и сказал:
— Так вот. Я года три читаю «Время и мир». Каждый вторник покупаю. Хороший журнал. Я слышал, конечно, что Вова в журналистику ушел, но я ж предположить не мог…
— Санюха, ты понимаешь…
У Тищенко опять зазвонил телефон.
— Извини, — быстро сказал он. — Да, Сонь… Манку или овсянку?.. Понял.
Гена достал из пачки сигарету.
— Ну так вот, — положив телефон в карман, сказал Тищенко. — Вдруг вижу, что Вова — главный редактор. Сюрприз, согласись. Там были телефоны редакции, но звонить как-то неудобно — короче, я написал. Там был его мэйл, и я написал.
— Санюха, послушай…
— Короче, я написал: Володя, привет, это Саша Тищенко из восьмой группы, отзовись. И уехал в Ригу, на семинар по артрологии. Вернулся в понедельник, смотрю почту: письмо от Вовы.
Он не замечал, как у Гены заходили желваки.
— Приятно было, что он сразу ответил, — польщено сказал Тищенко. — Сто лет не виделись, он теперь главный редактор…
У него опять зазвонил телефон.
— Да что за черт… — Тищенко рявкнул в трубку: — Да! — И заворковал: — Да, родная моя… Я тут, рядышком, уже подъехал. Переодевайся, выходи на крыльцо. Нотную тетрадь не забудь. И чешки.
Гена бросил незакуренную сигарету в урну.
— Извини, — сказал Тищенко, — у Лизки репетиция закончилась. Ну так вот…
— Санюха, ты дай слово вставить, — тихо сказал Гена.
Тут его телефон в кармане брюк стал играть «Burn».
— Да! — сказал Гена.
— Ген, нам надо разобраться, — сказал Бравик. — Словом, я только что был у Шевелева…
— Прости, сейчас говорить не могу. Перезвоню.
Он положил телефон в карман.
— Ну вот, короче, — торопливо сказал Тищенко. — Вова мне написал: дескать, рад, что ты объявился, обязательно увидимся, оставь телефон. — Он порылся в карманах, нашел визитку, протянул Гене. — Вот мои телефоны, созвонимся на неделе, спокойно посидим. Ты ко мне приедешь, или я к тебе… Все, я побежал, меня ребенок ждет.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии