Тайна заколдованной крипты - Эдуардо Мендоса Страница 9

Волей-неволей совершая по пути акробатические трюки — не хуже тех, что прославили имя несчастного князя Кантакузино [9], я летел к земле, размышляя от нечего делать о том, как буду выглядеть с расколотым после падения котелком. Но ничего подобного не произошло (иначе не читать бы вам сейчас этих увлекательнейших страниц), потому что я приземлился на скользкую и вонючую кучу отбросов, судя по запаху, состоявшую из взятых в равной пропорции остатков давно сгнившей рыбы, овощей, фруктов, яиц, требухи и прочей малоаппетитной дряни. Так что выбрался я оттуда с ног до головы вымазанный липкой зловонной жижей, но зато целый и невредимый. Мне не стоило больших усилий добраться до окружавшей двор невысокой глинобитной стены, на которую я без труда взобрался. Уже стоя на стене, я обернулся, чтобы бросить взгляд на окно, из которого только что выпрыгнул. И каково же было мое удивление, когда я увидел в этом окне свет! Я хорошо помнил, что выключил его. В проеме окна можно было рассмотреть два темных силуэта. Я не стал тратить время на разглядывание их: спрыгнул на землю и, пригнувшись, побежал между мешками и ящиками. На пути мне встретилась еще одна стена — или, может быть, это была та же самая? Искусством преодолевать любые ограды я овладел еще в детстве, так что и с этим препятствием справился легко и вскоре очутился в переулке, в конце которого начиналась улица, ведущая к Рамблас. Перед тем как вступить на мостовую самой оживленной артерии Барселоны, я выбросил пистолет в канализационный люк и испытал немалое облегчение при виде того, как черная дыра проглотила смертоносный механизм, дуло которого совсем недавно было направлено прямо на меня. А чтобы я почувствовал себя совершенно счастливым, вдруг кончился дождь.

Я снова двинулся в тот бар, где несколькими часами раньше беседовал с сестрой и беднягой шведом. Но не стал входить в заведение, а решил понаблюдать за ним — в ожидании, пока выйдет моя сестра, дал несколько кругов, стараясь не попасть ногой в зловонные лужи с содержимым желудков тех, кто не выдержал ночных попоек. Я был уверен, что она там: раньше она всегда сидела в баре до утренней зари в надежде на припозднившихся клиентов, которые рассчитывали на дешевую добычу и действительно получали то, что хотели, почти даром.

Первые лучи солнца уже золотили горизонт, когда моя сестра наконец вышла. В два прыжка я подскочил к ней, и наградой мне был испепеляющий взгляд. Я спросил Кандиду, куда она направляется, и она ответила, что домой. Я предложил проводить ее.

— Уже один твой вид, — объяснил я свое желание, — пробуждает в мужчинах звериную страсть и заставляет их совершать глупости. Легко понять, почему они готовы ради тебя на любые безумства, но это не значит, что я, твой брат, готов потворствовать этому.

— Еще раз говорю: денег не дам.

Я повторил, что мною движут отнюдь не меркантильные интересы, и перевел разговор на светские сплетни, почерпнутые из журнала „Ола!“ двухлетней давности (о чем, впрочем, она не догадалась — ведь жизнь знаменитостей, без сомнения гораздо более приятная, чем наша с вами, и исполненная самых утонченных радостей и изысканных удовольствий, в сущности, так же монотонна, как и жизнь всех остальных) и словно невзначай задал вопрос:

— А что с тем парнишкой, с которым ты меня недавно познакомила и который, похоже, от тебя совсем голову потерял?

Кандида плюнула в афишу, наклеенную на стену.

— Как пришел, так и ушел, — ответила она, и сарказм не смог скрыть ее грусти. — Два дня вокруг меня крутился, а я все не могла в толк взять, чего ему нужно. Одно скажу: это не мой тип. Я привыкла иметь дело с этими, как их… с больными. Думаю, он из тех извращенцев, которые полагают, что если для девушки настали трудные времена, то она согласится вытворять все, что им ни вздумается, и, в общем-то, они правы. Одним словом, больше я его не видала. Был и сплыл. А тебе к чему это?

— Да так, ни к чему. Просто показалось, что вы хорошая пара: такие молодые, такие полные жизни… Я всегда был уверен, что ты создашь семью, Кандида. Жизнь, которую ты ведешь, не для тебя. Твой удел — семейный очаг, дети, любящий муж, загородный домик во Флоресте…

Я еще долго в подробностях расписывал счастливую жизнь, которой у Кандиды никогда не будет, пока у нее не поднялось настроение.

— Ты уже завтракал? — поинтересовалась она.

— Думаю, что еще не успел, — постарался я не выглядеть навязчивым.

— Идем ко мне: от вчерашнего ужина кое-что осталось.

Мы свернули в одну из улочек старого города (из тех, которым не хватает только крыши, чтобы превратиться в клоаку) и остановились перед облезлым потрескавшимся зданием. Из подъезда выскочила ящерица, дожевывавшая жука, в то время как в нее саму уже вонзил острые зубы мышонок, за которым гнался кот. Мы поднялись по лестнице, то и дело зажигая спички, которые тут же гасила струя холодного влажного воздуха, проникавшая сквозь разбитые стекла окон на лестничных площадках, чтобы осветить путь. Добравшись до своей квартиры, сестра, задыхаясь (у нее астма), достала ключ и принялась отпирать дверь.