Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская Страница 9
Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская читать онлайн бесплатно
Кажется, отпустило.
Вытерла пот со лба и убрала влажные спутанные волосы под чепец. Дыши глубже! Глубже…
Ох!
Боль отрезала от остального мира. Одна. Совсем одна. Как и задумано природой. Девки рассказывали, что в деревнях бабы сами рожают: где настигнет, там и разрешаются от бремени. Хоть в коровнике, хоть в поле, хоть во время гуляний. Кто выживет, то выживет, а кто нет, того бог к себе приберет. Значит, на роду так написано.
— Я выживу! — поклялась она едва слышно, теряя последние силы. А ребенок? Он-то как? В душе боролись два страха — за себя и за него. Победил второй, материнский. Схватки становились все чаще. Что ж, сама справится. Чем она хуже деревенских баб? Главное, чтобы младенец не пострадал. Превозмогая боль, чуть приподнялась на кровати, разведя колени, и начала тужиться, выталкивая долгожданного наследника на белый свет.
В таком виде ее и застала вернувшаяся девка. Охнула от испуга, истошно закричала.
— Чего орешь, дура? — оборвала Екатерина. — Лейб-медика зови. Рожаю…
Лесток вошел в спальню с пятым выстрелом из пушки.
А на двенадцатом появился на свет наследник российского престола Павел Петрович.
Императрице доложили сразу.
— Вот так подарок! — Елизавета бережно взяла младенца на руки. — Красавец! Ну, а ты, жива, что ли? — грубо обратилась к Екатерине. — Выглядишь плохо. Бледная, неприбранная. Отворите окно, здесь душно.
— Мне холодно, — прошептала Екатерина.
— А мне жарко, — парировала Елизавета. — Тебе хорошо, ты лежишь, отдыхаешь, а я пока к тебе шла, запыхалась. Вон как сердце колотится.
Сил, чтобы ответить на колкость, у Екатерины не осталось. Хотелось закрыть глаза и погрузиться в теплый, обволакивающий сон. Тело было непривычно легким, а оставшаяся боль — легкой и приятной.
— Детскую устроить радом с моими покоями, — распорядилась Елизавета. — Прислать туда двух кормилиц и нянек. С наследника глаз не спускать. Вот это подарок так подарок на именины. Угодила, матушка. — Повторила она и, звеня тяжелым золоченым платьем, вышла из спальни Екатерины.
Вслед за ней устремилась пьяная и веселая свита. Плачущего младенца унесли. Свечи погасили. Екатерина осталась одна на грязной мокрой постели. Из окна дуло. — Словно собаку кинули, — равнодушно подумала она. — Не умерла, и ладно.
На лоб легла влажная тряпица, пахнущая травами. Старческая рука бережно обтерла лицо и измученное тело. Баба-яга. Спасительница.
— Повернись, княгинюшка. Постельку тебе переменю. Вот так… Рученьки подними, рубашечку надену. Косы расчешу и заплету. Нелюди! Звери! Где ж это видано, роженицу одну оставлять. И дите от матери отымать, когда оно к ней только и тянется. Бог накажет, грех это, большой грех…
Екатерина покорно выполняла все распоряжения любимой бабки-травницы. Поворачивалась, несмотря на боль в животе. Поднимала усталые руки, просовывая их в тонкие рукава ночной рубашки. Пила горячий чай, настоянный на мяте, смородине и малине. И странно, равнодушие отступало, на смену ему приходила злость и решимость. И еще гордость за себя. Вот так бы раскинула руки-крылья и полетела бы — все смогла, все преодолела. Дальше будет легче, хоть и труднее.
— А теперь отдыхай, Екатерина Алексеевна. Спи. Первый сон придет, все страхи унесет. Второй сон придет, горе унесет. Третий сон придет, любовь подарит.
— Не надо мне любви, — прошептала она. — Был бы покой, и то хорошо.
— Мало тебе покоя будет, княгинюшка, — улыбнулась травница, положив на живот роженицы лед в тряпице, и укрывая ее пуховым одеялом. — Дух у тебя суетный да сильный. И судьба особая, богом отмеченная. Потому и любовь особенной будет. У бабы ведь два предназначения — детей рожать да любви искать. Без любви пусто и холодно, да и деток не бывает…
Екатерина уже не слышала, засыпала. Во сне ступила на мягкую манну, в лицо — метель из белых легких перышек. Сильная рука поддержала — не оступись, Катенька. Но она оттолкнула. Не до любви ей сейчас. В ответ увидела мягкую улыбку и сочувствие в серых глазах. Значит, пока не время встретиться. Человек предполагает, а господь бог располагает. Особенно теми, кого так любит испытывать.
В своих предположениях относительно императрицы Екатерина оказалась права. Ребенка ей не доверили, позволив лишь раз в неделю навещать под присмотром нянек, да и то с предварительного согласия Елизаветы. Только на крестинах недолго подержала на руках, и то почти сразу же отняли.
После родов Екатерина чуть пополнела, но ей это только шло. Взгляд стал мягче, но решительней. Черты лица казались женственней и привлекательнее, а в движеньях появилась величавая грация и неведомая досель соблазнительность.
По ночам все чаще тревожили беспокойные сны. Проснувшись в одинокой широкой постели, лежала, уставившись в расписной потолок, вспоминая жаркие ласки Салтыкова. Где ж он теперь? С кем? Жена-то здесь осталась. Один в ссылку отправился. Какие женщины в Швеции: чувственные или холодные? Расспросить бы кого, но кто скажет. Понятно, что сдерживать себя не станет. За тоской приходила ревность: хоть и не любила Сергея, а все же жалко. И чего так гнала от себя, почему перестал пить настой, решив, что пришла пора ребенка родить. Испугалась за свою жизнь? Или не хотела вновь оказаться на супружеском ложе. Все сразу. Но еще больше Екатерина жалела о прошлой свободе, хоть и мнимой и такой короткой.
Домашних раутов Елизавета не устраивала, полностью погрузившись в заботы о Павле Петровиче. Дела племянника и его супруги государыню также не интересовали. Особенно похождения Петра Федоровича. Где он, с кем — неважно. Но с Екатериной разговор состоялся особый: мать наследника должна быть вне подозрений и вне всяких увеселений. Иначе…
Екатерине не надо было растолковывать это "иначе". Поначалу действительно старалась вести себя как можно тише и незаметнее, но природа брала свое. Видать, проснулась маменькина порода: кровь бурлила и требовала выхода любовной тоски. А с кем ее разделить? Хорошо было Иоганне-Елизавете: той интимные поручения давал Фридрих Прусский, да и сам не гнушался недозволенными ласками. По малолетству Екатерина жалела отца и осуждала мать, но сейчас если не простила, то, наконец, поняла и разделила женскую правду: жизнь слишком коротка и ненадежна, чтобы отказывать себе в самом главном — любви и страсти. Потому украдкой приглядывалась к придворной знати: вдруг кто понравится. Но тут же отметала кавалеров, как опавшие листья: этот стар и некрасив, тот слишком болтлив, а этот — приспешник государыни. Не пройдет и часа, как донесет.
Одно хорошо — с Петром Федоровичем пусть и временно, но установился супружеский политес. Худой мир лучше доброй ссоры. Два волка, оказавшись в ловушке, ищут пути для спасения: рвать друг друга, нет ни сил, ни времени. Петр Федорович стал чаще бывать на половине супруги, напоминая старые времена: когда они играли в солдатиков, не помышляя о власти и судьбе отечества. Екатерина не обольщалась в истинной причине этих визитов: Петр Федорович намеревался задобрить государыню переменами в поведении. Хоть и по праву наследует престол, а кто ж его знает, как потом все повернется. Вон, отец государыни, Петр Великий сына на дыбу вздернул, а государство жене — девке портовой — отписал. Правда, потом завещание порвал, не простив любимой жене измену с Вильямом Монсом. Полюбовнику голову с плеч лично снес и в спирту сохранил, а банку у супружеской кровати поставил. Дескать, смотри теперь на своего красавца, сколько хочется. Она и смотрела усердно, а толку? Завещания-то нет. Правда, перед смертью нацарапал "Оставить все…", а кому оставить? На это уже дыхания не хватило. Стоит ли говорить, какая смута в государстве потом наступила. Переворот за переворотом. Так что черт его знает, какие мысли в голове Елизаветы сейчас бродят? А ну как, отпишет государство бастарду?! Что тогда?!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии