Младшая сестра Смерти - Елена Станиславская Страница 9

— Никакого второго задания я не выполняла, — бурчу я, исподлобья поглядывая на Миранду и Клима.

Между ними я чувствую себя как между двумя огнями. Мощными такими, захлестывающими друг друга. Хоть фейерверки от них поджигай.

— Я даже не… — начинаю я.

С неба обрушивается что-то тяжелое. Шарахаюсь в сторону и только потом понимаю: это сатир спрыгнул с дерева. Он развязно подмигивает Миранде, окатывает Клима презрительным взглядом и говорит:

— Разочаровали вы меня, ребятки. Думал, в кои-то веки будет интересно. Кровь, кишки, рок-н-ролл. А вы как всегда: тра-ля-ля и бла-бла-бла.

Ни Миранда, ни Клим не удостаивают его ответом.

— Ску-ко-та. Ну ладно, пошли. — Рогатый сверкает на меня желтыми предательскими лупешками. — Проведешь ритуал освобождения — и дело с концом.

Пока я подбираю подходящее ругательство, сатир поворачивается так, чтобы Миранда и Клим не видели его лица, и явно посылает мне знак: округляет глаза и двигает вверх-вниз бровями.

Да что ж происходит-то, черт возьми?

— Не знаю ни про какой ритуал, — говорю я (сатир одобрительно кивает). — Но если скажешь, как его провести, все сделаю. Лишь бы это помогло избавиться от тебя! — с воодушевлением добавляю я.

— Ну, не скучайте! — Рогатый взмахивает рукой и, взяв меня за локоть, ведет к воротам.

— Что все это значит? — шепчу я.

— Позже, — сквозь зубы цедит сатир.

Слышу, как за спиной щелкает зажигалка.

— Вот и все, — произносит Миранда. — Пепел к пеплу.

— Стоп, — бросает Клим. — Ты читала свиток? Что, если это первое задание, а не…

— Валим! — выдыхает мне в ухо сатир.

Ноги будто того и ждали. Мы с рогатым вываливаемся из калитки и во весь опор припускаем по проспекту. Поворачиваем, ныряем в какой-то двор, выныриваем и бежим дальше.

Мелькают пасмурно-желтые стены, сливаясь в один бесконечный дом-пятно. Звонко стучат копыта сатира. Редкие прохожие уворачиваются от нас.

Не от нас. От меня. Они не видят моего спутника и с раздражением думают: «Что за сумасшедшая девка?» Странно, но мне приятно осознавать, что на самом деле я не одна. Пусть даже в напарники достался такой скот.

Мы заскакиваем в очередную подворотню. К этому моменту я уже теряю им счет, позволяя рогатому тащить меня за собой. В правом боку ворочаются ежи, а ноги готовы отвалиться и потратить последние силы на побег — подальше от оголтелой башки.

Сатир останавливается, опускается на колени и прикладывает ухо к асфальту. Прислушивается. А еще принюхивается, судя по тому, как дергаются его ноздри.

— Похоже, детишки двинули в сторону Хармса, — заключает он. — Как предсказуемо!

— Что. Все. Это. Значит? — спрашиваю я, дыша как загнанная лошадь.

А рогатому — хоть бы хны. Не запыхался, даже не вспотел. А ведь он весит, наверное, килограммов двести. Сатир поднимается и вдруг начинает откручивать левый рог. Закончив, вытряхивает из полости свиток. Свеженький, неразвернутый, перевязанный розовой ленточкой.

— Второе задание! — ахаю я и тянусь к свитку. — Но как? Откуда?

— Тпру! — Рогатый (или теперь стоит звать его однорогий?) отдергивает руку. — Ты помнишь про Терновник?

— Конечно, помню. Мне надо поработать входным билетом. Войти, выйти, — тараторю я. — Давай уже!

Все мое нутро так и рвется к свитку. Это необъяснимое чувство, будто от клочка бумаги зависит моя жизнь. Нет, даже не она. Нечто более важное, чем существование какой-то девчонки.

Я не хочу вступать в отряды убийц. Не хочу попадать ни в одну из мастей. А в таком случае самым логичным поступком будет разорвать свиток и забыть обо всем. Выполняя задания, я загоню себя в ловушку.

А может, наоборот, выберусь из нее?

Я чувствую: если развяжу ленточку, все будет… правильно.

Словно встанет на место вывихнутый сустав.

— А где «спасибо»? — Сатир выпячивает губу. — Ты оцени, как я все придумал. Увидел свиток на дереве. Провернул отвлекающий маневр. А потом еще увел тебя от погони.

— Спасибо, — искренне благодарю я, но не удерживаюсь от укора: — Хотя мог бы и предупредить. Эта Миранда чуть не вырвала у меня клок волос.

— Да-а-а! — тянет сатир. — Это было лучшее, что я видел за последние лет сорок. — Он отдает мне свиток и возится с рогом, прикручивая его на место. — Девчачьи драки — это так волнующе!

Я игнорирую его слова и развязываю ленту. Атлас приятно холодит пальцы и родниковой струйкой скользит между ними. В шорохе бумаги слышится обещание невероятных чудес.

Мое сердце трепещет, а глаза впиваются в текст: