Девушки без имени - Серена Бурдик Страница 9

Ночью Луэлла прокралась в мою комнату с конфискованным у мамы номером журнала «Домашний очаг». Мы лежали рядышком и изучали весеннюю моду. С плеча Луэллы свисала заплетенная Пейшенс коса.

— Великолепно! — Она перевернула страницу. — Надеюсь, мама не увидит рекламу летнего лагеря Ассоциации молодых христианок. «Поход к озеру с корзинками для пикника и фотографическими аппаратами… игра в теннис, костер дружбы». Хотя нет, это еще лучше: «Утреннее чтение Библии, вечерние службы… проводятся на открытом воздухе, напоминая о красоте Господнего мира. Очищение для тела и души!» Помнишь, они прошлым летом хотели нас туда отослать? Уверена, что в этом году все-таки отошлют. — Она театральным жестом прижала руку к сердцу: — Родители боятся за мою душу!

— Меня никуда отправлять не рискнут, а разделять нас не станут, так что ты в безопасности.

— Обещай устроить пару приступов для надежности.

— Обещаю, — солгала я.

Я приучилась скрывать свои приступы и не собиралась никому рассказывать о недавнем недомогании.

— Пейшенс сказала, что они никуда не уедут до осени, так что мы сможем ходить в табор каждый день.

— Опять убегать? — Я не могла понять, как к этому относиться.

— Конечно! Буду танцевать с цыганами каждый день, если нас не отправят в этот гадкий лагерь.

— Но в июне мы уедем в Ньюпорт.

— Ну, хотя бы до этого.

Каждое лето мы ездили в Ньюпорт, где у нас были родственники. Я ждала этого, хотя большую часть времени мы проводили либо сидя в просторном доме, либо прогуливаясь в белых платьях по подстриженным лужайкам в компании с другими девушками — как стайка цапель. Я каждый раз надеялась, что мама позволит нам пойти на пляж поплавать. Она считала купальные костюмы неприличными, поэтому допускалось только ходить по песку в обычном наряде, ощущая лишь соль на губах и с шипением подкатывающие к ногам волны. Это было мучительно!

Луэлла задержалась на странице с изображением девушки в шляпке с пышными перьями, отобранными у какой-то незадачливой птицы. Каскады жемчужин украшали волосы, шею и талию, изгибы которой напоминали какой-то струнный инструмент.

— Я бы все отдала за такое платье, выдохнула она. — Но папа мне не позволит.

— Пока нет.

— Никогда! — Луэлла захлопнула журнал и сунула его под кровать, потом выключила свет и натянула одеяло повыше.

— А что ты сделала с шарфом Пейшенс? — шепотом спросила я.

— Спрятала под матрас.

— Ты думаешь его вернуть?

— Ни за что! Я хочу вспоминать сегодняшний день каждую скучную минуту моей скучной жизни.

Я соскользнула пониже и прижала холодные ноги к ногам Луэллы. В окно светила полная луна, и глаза сестры сверкали в ее свете.

На следующий день церковь была особенно невыносимой. Преподобный бубнил и бубнил, все вокруг казалось скучным и бесцветным: скамьи, молитвенники, лица, прически… После этого нам пришлось весь день провести с нашей древней бабушкой в ее доме в Грамерси-парке, глядя на сильно напудренное белое лицо и черный чепец. Бабушка была крохотной усохшей женщиной, которая пыталась компенсировать свой размер категоричностью и добродетельностью. В ее присутствии я всегда тушевалась и не могла придумать ни одной реплики. Я знала, что она считает меня глупой как пробка.

К счастью, сегодня она принялась строго расспрашивать Луэллу, а я молча наблюдала за ними, думая, что случится, если бабушка задумает улыбнуться — потрескается ли ее фарфоровая кожа, когда застывшие морщинки придут в движение?

В школе было не веселее, чем в церкви, а хореография стала для Луэллы пыткой. Я начинала понимать ее стремление уйти к цыганам: там кипела жизнь. Может быть, Марселла зачаровала нас, сделав нашу повседневную жизнь такой тусклой?

В пятницу мы сговаривались в ванной комнате, пока Луэлла втирала в ступни целебную мазь.

— Иванов трижды на меня накричал, потому что я положила в туфли слишком мало набивки, а также вздрагивала во время бурре. «Вы похожи на измученную рыбу! Улыбайтесь, Луэлла, улыбайтесь же!» — Луэлла передразнила его акцент и воздела руки, чуть не уронив баночку с мазью в умывальник. — Того, кто изобрел пуанты, следует застрелить.

Это был один из редких моментов, когда я не завидовала ее способности танцевать.

В субботу мы почти сумели ускользнуть, когда мама, захлопнув книгу, выглянула из гостиной:

— Слишком холодно для прогулок. Не покажете мне свои наброски с прошлой недели?

Луэлла быстро соврала, что мы отнесли рисунки преподавателю, а сегодня будем работать над стихами для школьного конкурса поэзии.

— Что же вы не взяли блокноты? — Мама приподняла идеально изогнутую бровь.

Я молча продемонстрировала тетрадь в кожаном переплете, куда записывала идеи для рассказов.

— А твой, Луэлла?

— А мы вместе пишем, — улыбнулась она.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила меня мама, прищурившись.

— Очень хорошо! — Вчера у меня был приступ, который я не сумела скрыть.

Луэлла притянула меня к себе:

— Я о ней позабочусь. Увижу малейший признак слабости — сразу отведу домой.

Мама нервно постучала пальцами по корешку книги и вздохнула.

— Свитеров недостаточно. Накрапывает. Если польет дождь, немедленно возвращайтесь, — велела она. — А сейчас наденьте пальто.

Так и сделав, мы поцеловали маму на прощание и не спеша пошли по дороге, чувствуя на себе ее взгляд. Но стоило нам завернуть за угол, как мы сразу понеслись вперед. Темные облака громоздились на горизонте, а вокруг нас плавал редкий туман.

Цыганский табор кипел от возбуждения. Дети готовились устроить какое-то представление, и все расселись на траве перед простынями, натянутыми между двумя фургонами в качестве занавеса.

Трей заметил нас, выскочил из фургона и проводил к расстеленному на траве ковру. Представляли «Ромео и Джульетту». Трей играл пылкого Ромео, а резвая, как эльф, девочка — Джульетту.

Ромео падал на колени в траву, Джульетта высовывалась из окошка фургона. Реплики актеров ветер уносил прочь, а реквизит и декорации зрители должны были представить сами. Дождь задержался ровно до той минуты, когда герои упали на землю замертво. Коврики и одеяла пришлось собирать, когда еще не утихли аплодисменты. Трей быстро поклонился и побежал в публику, схватил меня за руку и отвел в шатер, где, прикрыв плечи вязаной шалью, стояла Марселла.