Сто имен - Сесилия Ахерн Страница 9
Сто имен - Сесилия Ахерн читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Но теперь, лишившись работы, которая поглощала ее с головой, оставшись без бойфренда, отвлекавшего ее от проблем и возвращавшего красоту и радость жизни, не имея поблизости родных, тем более родных, готовых понять ее, простить и поддержать, Китти сполна ощутила свое одиночество. Ей оставалось одно лишь убежище — редакция «Etcetera». Там она вновь могла ощутить присутствие Констанс, ведь Констанс была душой этого издания. Констанс основала этот журнал, вложила в него свои убеждения, вдохновляла каждый его выпуск, и, взяв в руки свежий номер, Китти почувствовала, что ее подруга все еще с ней. Наверное, подумала она, так близкие смотрят на ребенка умершего человека и видят знакомые черты, жесты, даже пустяковые привычки — продолжение того, кого уже нет.
Редакция размещалась на двух этажах над квартирой Боба и Констанс в Болсбридже. Войдя в офис, Китти ощутила ту самую муку утраты, от которой бежала. Боль ледяным шквалом ударила в лицо, на миг стало трудно дышать, глаза наполнились слезами.
— Да-да, — сказала Ребекка, арт-директор, увидев, что Китти застыла на пороге. — Такое не только с тобой творится. — Она подошла и ласково обняла Китти, помогла ей снять плащ и стронуться с места. — Пошли, все сидят у Пита, мозговой штурм.
«У Пита!» Уже не у Констанс — и Китти сразу же возненавидела Пита, словно он сговорился с богом уничтожить, а потом предать забвению ее любимую подругу. Пит был ответственным редактором и во время болезни Констанс взял на себя ее обязанности, а Черил Данн, амбициозная девица практически одних лет с Китти, временно заняла должность зама, поскольку Боб несколько последних месяцев не отлучался от жены. При этих двоих, Пите и Черил, все пошло не так. У них свой ритм, свои правила, и хотя члены редакции сумели поймать этот ритм, Китти так и не приспособилась.
Девять месяцев прошло с тех пор, как Констанс передала руководство журналом в чужие руки, полгода — с тех пор, как она в последний раз переступила порог редакции. За это время Китти успела написать сколько-то текстов, и все — отнюдь не из лучших. Не из лучших для Китти, так-то они соответствовали общим требованиям, иначе Пит отказался бы их публиковать, и Констанс, которая до последнего вдоха следила за всем, что творилось в журнале, вытащила бы Китти в больницу, хоть та вопи и лягайся, и вправила бы ей мозги. В этом деле Констанс равных не было. Она билась за свой журнал, но столь же яростно билась за то, чтобы каждый сотрудник реализовал свой потенциал. Не делать по максимуму того, что можешь и умеешь, — смертный грех в ее глазах.
Зная все это, Китти, проводив Констанс в последний путь, вернулась к себе домой не зализывать раны, но посыпать их солью, то есть перелистывать свои статьи, вникая, что же она делала не так, прикидывая, как двигаться дальше, в чем ее сила и в чем слабость. Перечитав тексты, написанные в последние шесть месяцев, она сразу увидела, чего в них недостает: искры. Не хотелось в таком признаваться, и вслух, перед кем угодно, Китти стала бы это яростно отрицать, но вот очевидность: она перестала живописать, она работала прилежно и механически, раскрашивая части рисунка по номерам. Ее тексты оставались информативными, эмоциональными, увлекательными, в них имелись шарм и стиль, они соответствовали основному правилу — раскрывать известную тему в новом ракурсе (для ежемесячного журнала самое главное — собственный взгляд на уже прозвучавшие сенсации), и все же во рту оставался привкус, словно от несвежей еды. После катастрофы, постигшей ее в «Тридцати минутах», Китти понимала, что ничто из написанногоне будет радовать ее, как радовало прежде, и, возможно, чувство удовлетворения уже никогда не вернется. Она знала, что придирается к себе, выискивает изъяны и не обращает внимания на то, за что заслуживает похвалы, что ее смущает каждое ее слово и каждый поступок, но, даже оставляя за скобками самокритику, писать она правда стала намного хуже. Обожаемые Констанс мозговые штурмы нравились в редакции не всем. Для Китти это был восторг и упоение, но она знала, что, хотя Пит и Черил уважали установленные Констанс правила, им бы скорее покончить с общим обсуждением и сбежать из офиса, чтобы обратиться к собственным источникам вдохновения: будут пролистывать другие журналы и газеты, шарить в Интернете, смотреть круглосуточные программы новостей в поисках чего-то свежего, модного, горячего. Констанс всегда призывала искать ответы в себе, и Китти была с ней полностью согласна. Загляните себе в душу, говорила Констанс: что волнует вас сегодня, какой вызов стоит перед вами, какие проблемы актуальны — не где-то в мире,но здесь, в вашем сердце, в вашем уме. Для таких, как Пит и Черил, это шаманские заклинания, а Констанс верила, что настоящий сюжет приходит изнутри. Она хотела, чтобы ее сотрудники писали не на продажу, а в первую очередь для самих себя — только тогда, по ее убеждению, журнал находит отклик у читателей. Ей мало было информативности и чистоты стиля, она старалась в каждом журналисте пробудить талант. Каждый материал Констанс проговаривала с тем человеком, которому его заказывала, — она всегда знала, кому подойдет тот или иной сюжет, для кого станет интересным вызовом, — и Констанс умела выслушать чужие идеи. Так, в диалоге, решалось, как будет подана статья. И Констанс не уставала повторять: «Прислушивайтесь к чужим идеям!»
Вот оно! Наконец-то Китти поняла, в чем загвоздка. В материалах, написанных Китти для «Etcetera» за последние полгода, не брезжит ни единой оригинальной идеи. Все сюжеты подсказаны Питом, Черил, кем-то из коллег, кому своего материала хватало и некогда было браться еще и за это. Китти не замечала, как это происходит, и нисколько по этому поводу не беспокоилась, — не замечала и не протестовала, потому что вовсю работала на «Тридцать минут», а там она занималась только тем материалом, который ей предлагали сверху. Методы телевизионной работы отразились и на ее манере писать. На телеканале снимали сюжеты, которые никак лично не задевали Китти, она даже не пыталась поглубже зарыться в них, не хватало времени: то вдруг самое подходящее освещение, срочно снимать, то вдруг свет ушел, отсняли, но часть времени у них срезали, потому что другой сюжет показался более выигрышным, то дают интервью, то не дают интервью, надо чем-то заполнить образовавшуюся лакуну, и Китти непрерывно включалась ивыключалась, словно кран в ванной. Ей такой стиль работы не шел впрок, целыми днями трудились ноги, а не голова. За шесть месяцев ни одна свежая идея не посетила ее мозг, и когда Китти это поняла, так перепугалась, что с неделю вообще ни о чем не могла думать, сколько бы ни тужилась. Теперь-то она знала, что пыталась объяснить ей Констанс во время последнего разговора в больнице: Констанс упрекнула Китти в том, что она пишет по заказу, а не выбирает сюжеты по собственному разумению и вкусу. Тогда Китти подумала, что речь идет о том провале в «Тридцати минутах», но, может быть, Констанс имела в виду и статьи для «Etcetera»? Да, конечно же, Констанс переживала за свой журнал.
Китти поплелась в конференц-зал, примыкавший к кабинету Констанс. Пережитое унижение было свежо в ее памяти, в голове никаких оригинальных идей, и там ее не ждут Боб и Констанс, не от кого ждать поддержки. Безнадежное одиночество. Хотя в отсутствие Констанс такие собрания проводились ежемесячно, пока она была жива, она могла отменить любое решение, а теперь Пит главенствует, Боб все еще не вернулся на работу — впервые заседание проходит при таком раскладе. Китти отворила дверь, и все глаза уставились на нее.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии