Почему мама часто матерится - Джилл Симс Страница 9

– Мне нужна эта работа! Я не хочу еще одну временную подработку, только чтобы перекантоваться. Старая работа была только для того, чтобы мы смогли сводить концы с концами, пока дети маленькие. За последние одиннадцать лет единственное, что я делала интересного и запоминающегося, так это приложение «Почему мама хочет напиться», и если мне не изменяет память, она же и принесла нам какие-то деньги. Но теперь, если ты заметил, дети уже подросли, и мне бы хотелось заняться чем-то более интеллектуальным и стимулирующим, нежели сидеть в техподдержке и отвечать на однотипные тупые вопросы или же объяснять какой-нибудь Джин из отдела поставок на доступном ей языке, что компьютер не может «ненавидеть ее» и уж тем более не может «съесть ее файлы». Почему мне возбраняется заниматься тем, что мне интересно? У меня что, не может быть амбиций и желаний? Вот ты, например, всегда ли берешь в расчет интересы своих детей, когда делаешь очередной карьерный выбор, или же ты исходишь из своих личных интересов?

– Ну, знаешь ли, минуту назад ты признавалась, что вершина твоих амбиций – это запустить выдру в ванну, – наехал на меня Саймон, – так что прости меня, если я не буду поддерживать тебя в твоих заоблачных мечтаниях. И, конечно же, я всегда исхожу из того, что будет лучше для детей, – нагло соврал он. – Просто я считаю, если оба родителя будут работать полный день, то это слишком, вот и все.

– Что же, дорогой, – ответила я, – если тебя так уж беспокоит благополучие детей, то у нас есть простое решение.

– Какое же?

– Ну, если я получу эту работу, то буду зарабатывать столько же, сколько и ты. Поэтому, если тебя так уж сильно заботит, что дети не видят родителей, которые пашут полный день, то, может быть, ты тогда перейдешь на полставки и в свободное время будешь заниматься домом и детьми?

Саймон аж побледнел от такого неожиданного поворота.

– Эээ, ну, это, вообще-то я не против, хотя зачем такие крайности, зачем мне уходить на полставки? Если тебе так уж хочется получить эту работу, то, конечно, я только за. С детьми ничего не случится, я уверен.

– То-то же, спасибо, дорогой, – мило ответила я.

Вторник, 6 сентября

Ха, ха, ха. Я ГОТОВА! Приз – в студию!

Школьная форма куплена, с боем, но без жертв.

Многочасовые очереди за обувью в Clarks были с честью (по правде говоря, нет, потому что приходилось убивать взглядом тех бессовестных родителей, которые пытались пролезть без очереди) выстояны, баснословные суммы денег выложены за новенькую сияющую школьную обувь, которая на следующий же день будет растерзана, замызгана грязью и истоптана в хлам, так что я все время задаюсь вопросом, нафига я трачу стопятьсот квадриллионов фунтов на то, чтобы тщательно подобрать размер и чтобы новая обувь не жала, не давила, не деформировала нежные стопы моих бесценных деточек, чтобы в будущем у них не было ортопедических проблем, и они легкой походкой двигались вперед, навстречу светлому будущему, в то время как эти самые бесценные деточки плевать хотят на эту самую обувь и убивают ее в первые же дни. А ведь я могла бы сэкономить и деньги, и время, если бы купила за десятку какую-нибудь обувку поплоше в ближайшем супермаркете.

Спортивная обувь, кроссовки, форма для физкультуры – все приобретено. Школьные портфели, пеналы, бутылки для воды и вся канцелярия, до которой дотянулись своими жадными ручонками мои прилежные школьники, были куплены тоже, хотя они продолжают ныть и жаловаться на вселенскую несправедливость, потому что я не купила им этот чертов ластик, а я и не собираюсь отваливать 5,99 фунтов за какой-то кусок резины!

Я стерла пальцы в кровь и на руках моих мозоли, оттого что пришлось нашивать до хренища шевронов и тесьмы с их именами на всю ту одежду, которую они могут носить в школу в течение года. А это все я, со своим неуемным материнским энтузиазмом. Когда Джейн пошла в первый класс, я заказала у добрых людей в империи ярлыков, нашивок и выколачивания денег из наивных родителей по пятьдесят метров именной тесьмы для КАЖДОГО ребенка, мысленно радуясь, как стильно будут выглядеть мои детки в школьной форме, на которой красуются их именные шеврончики (зеленый у Джейн, голубой у Питера, с динозавриком у Джейн, с паровозиком у Питера), но я же забыла тогда, что шить не умею, и более того, ненавижу, меня хватает на несколько минут, а потом я теряю терпение, матерюсь и забрасываю шитье подальше в угол. Так еще, только представьте, сколько раз можно вместить имя ребенка на тесьме длиною в пятьдесят метров? До хрена и больше – вот сколько много раз! Им хватит еще на университет, на больничные халаты, на одежду для дома престарелых, а еще можно их саваны украсить этими именными шевронами, чтобы Харон их ни с кем не спутал, когда будет на лодке перевозить.

На следующий год я решила, что закажу специальный штампик, – есть такое грамотное изобретение, чтобы просто штамповать их имена на всем, что можно и не можно. Повторяю я себе это каждый год, и каждый год забываю, поэтому все заканчивается тем, что я сижу и шью, кроя матом эту тесьму, эти белые рубашки, на которые капает кровь из исколотого пальца, эту школу, даю себе зарок на следующий год не забыть купить этот чертов штампик. Вообще-то я могла бы заказать этот штамп прямо СЕЙЧАС, не откладывая до следующего года, но учитывая, сколько я уже сделала нашивок и сколько у меня еще в запасе этой дебильной тесьмы, я отбрасываю эту мысль как излишне расточительную.

Ну, с этим покончено. Большей частью. Хорошо, хорошо, всего три пришила, но потом посмотрела на оставшуюся гору одежды и вспомнила, что «жизнь слишком коротка», чтобы тратить ее на нашивки, налила себе вина, достала перманентный маркер для тканей и просто подписала всю остальную одежду. Я так делаю каждый год, наверно, поэтому именная тесьма никак не закончится.

Будильник заведен на ранний и бодрый подъем следующим утром, завтра начинается еще один учебный год. Очень надеюсь, что уж в этом-то году в моих чудесных детях проснутся их дремлющие таланты, и они проявят себя в учебе так, что я буду чуть ли не лопаться от гордости и бесстыдно похваляться их достижениями, когда буду общаться с другими мамами на площадке перед школой, но учитывая, что я с трудом примиряюсь с фактом, что мне скоро стукнет сорок два (СОРОК ДВА! Как же быстро катит в глаза чокнутая старость, хоть я и пытаюсь отодвинуть ее приближение чудовищно дорогими кремами, которыми мажу лицо каждый день), а я по сию пору не обнаружила в себе хоть какой-нибудь маломальский талант, то, наверное, я зря надеюсь.

Когда я зайду к деткам перед сном пожелать спокойной ночи, надо глянуть на их чудесную новенькую школьную форму и запомнить, как она выглядит, потому что так она будет выглядеть в первый и последний раз в году, накануне первого учебного дня. Спустя всего лишь неделю эти белоснежные рубашки-поло превратятся в захватанные и заляпанные всевозможными пятнами тряпки, а когда я выну их из стиралки и попрошу развесить, то, скорее всего, они будут валяться на полу в детской или их просто запихают в шкаф, игнорируя мои просьбы сложить все аккуратно и положить на полочки в комоде. Мне еще хватает ума не гладить их форму, хотя раньше я и порывалась это делать, но теперь меня отпустило, и я просто покупаю форму из ткани, которая «не требует глажки».