Манхэттен-Бич - Дженнифер Иган Страница 9

– У него не возьму.

Эдди имел в виду Ната, ростовщика, в ту минуту увлеченно игравшего в дартс; Нат ссужал деньги под двадцать пять процентов в неделю.

– Эх, ты, Эдди, – с укоризной сказал Данеллен. – Я тебе за эту неделю заплачу.

Эдди намеревался уйти после первой же порции спиртного. Но дерзкая выходка Лонергана спутала карты, и он решил, что благоразумнее будет пересидеть наглеца. Значит, придется пить наравне с Данелленом, а тот ведь втрое толще Эдди, и вдобавок у него вместо одной ноги деревяшка. Эдди не сводил глаз с двери в надежде, что с минуты на минуту явится Мэгги, жена Данеллена, та еще ведьма; она наверняка с ходу разорется и выкурит мужа из бара, будто Данеллен – рядовой грузчик, пропивающий получку, а не здешний профсоюзный босс, который того и гляди станет членом городского управления. Но Мэгги не появилась, и спустя время Эдди, к собственному удивлению, обнаружил, что вместе с Данелленом и еще кое с кем он во все горло распевает “Черную бархатную ленту”, причем все певцы дружно утирают слезы. В конце концов Лонерган распрощался и ушел.

– Не нравится он тебе, – после его ухода проронил Данеллен. Он сказал бы ровно то же самое, если бы первым ушел Эдди.

– Да нет, парень как парень.

– Считаешь, он малый честный?

– Вроде как не мухлюет.

– Ты же эти штуки-дрюки носом чуешь, – сказал Данеллен. – Тебе бы в копы податься – самое оно.

Эдди пожал плечами, разминая в пальцах сигарету.

– Ты даже думаешь, как они.

– Все равно пришлось бы ловчить. А тогда – что это за коп?

Оборотив к нему грубое, изрытое морщинами лицо, Данеллен проницательно глянул на Эдди:

– Кто приметит уменье ловчить? Тот, кто сам ловчила, – так или не так?

– Пожалуй.

– Копов нельзя увольнять, даже в депрессию.

– Тоже верно.

Тут Данеллен, казалось, отключился. Из-за таких приступов рассеянности некоторые не принимали его всерьез или даже полностью игнорировали – и сильно ошибались. Данеллен напоминал Эдди одну ядовитую рыбу, он узнал про нее от моряков: чтобы одурачить жертву, она ловко прикидывается камнем. Эдди уже решил встать и уйти, но тут Данеллен повернулся, умоляюще глянул на него влажными от слез глазами, и Эдди остался сидеть, как приклеенный.

– Танкредо, – простонал Данеллен, – макаронник поганый, ублюдок этакий, помешался на боксе.

У Данеллена пунктик насчет итальянцев; разговор на эту тему займет минимум полчаса.

– Как твои ребятки? – спросил Эдди, чтобы сменить тему.

Едва речь зашла о боксерах, лицо Данеллена разом обмякло, точно кусок охлажденного мяса на огне.

– Отлично, – пробурчал он и махнул бармену, чтобы им принесли еще по порции спиртного. Эдди встрепенулся, но было поздно. – Просто отлично. Ловкие, толковые, слушают, что им говорят. Ты бы только посмотрел, Эд, как они двигаются.

Данеллен был бездетен – редкий случай в той среде: обычно у мужчины росло от четырех до десяти отпрысков. Все считали, что виной тому сварливость его жены Мэгги, но была ее сварливость причиной или результатом их бездетности – тут мнения разделились. Но все сходились в одном: если бы Данеллен нянчился с детьми так же, как со своими боксерами легкого веса (их всегда было только двое), он стал бы всеобщим посмешищем. Когда они бились на ринге, он ежился от страха и дрожал всем телом, как старая дева, чья комнатная собачонка нос к носу столкнулась с доберманом. Зеленый козырек кепки, в которой он неизменно ходил на бокс, не мог скрыть слез, ручьем лившихся из его маленьких жестоких глаз.

– Танкредо уже до них добрался, – дрожащим голосом бормотал он. – Мальчики мои… Он все обтяпает, ни одного шанса им не оставит.

Эдди уже изрядно выпил, но сразу понял, из-за чего так сокрушается Данни. Танкредо, чем бы он, черт его побери, ни занимался, требует долю от сборов: тогда он не станет мешать парнишкам Данеллена выступать и даже, быть может, выигрывать бои на кое-каких рингах, которые контролирует Синдикат. Точно такие же договоры Данеллен навязывал разнообразным предприятиям и торговцам, работавшим близ его пирсов. А если не заплатишь, тебя в лучшем случае ждет безработица.

– Они меня за яйца схватили, Эд. Итальяшки клятые. Спать не могу: вся эта история из головы не выходит.

Данеллен свято верил, что помимо очевидных целей: прибыль и самосохранение, “Синдикат макаронников”, как он называл эту мафию, лелеет план поважнее: уничтожить ирландцев. Теория эта базировалась на ряде событий, к которым Данеллен мысленно возвращался снова и снова, словно это этапы крестного пути Христа: роспуск Таммани ^[10] мэром Ла Гуардия, чикагская резня на Валентинов день ^[11] (было убито семь ирландцев), а также сравнительно недавние убийства “Легза” Дайамонда, Винсента Колла и других. Не важно, что убитые сами были убийцами. Не важно, что Синдикат состоит не только из итальяшек, а среди личных врагов Данеллена сплошь братья-ирландцы: хозяева пирсов, его прямые соперники; боссы, нанимающие негодяев; профсоюзные деятели, отказывающиеся сотрудничать с ним. Усилиями Данелленовых олухов любой из них может внезапно исчезнуть, а по весне, как потеплеет, их раздутые тела дружно, как на парад, всплывут в реке Гудзон. Угроза, исходившая от “Синдиката итальяшек”, обретала у Данеллена библейский, вселенский масштаб. Обычно эта его мания ничем не грозила Эдди, разве что наводила на него дикую скуку, но этот день он целиком провел в обществе одного из воротил Синдиката.

– Что у тебя на уме? – спросил Данеллен, пристально глядя ему в лицо. – Выкладывай начистоту.

Из бессмысленной полупьяной туши по имени Джон Данеллен торчала невидимая антенна сверхъестественной проницательности; казалось, все органы восприятия работают на его внутреннее радио, причем с многократным увеличением сигнала. Как правило, большинство людей распознавали этого Данеллена, когда было уже поздно: он умел читать чужие мысли. Врать такому Данеллену было себе дороже.

– Угадал, Данни, – признался Эдди. – Если бы мог, я охотно стал бы копом.

Еще пару секунд Данеллен сверлил его взглядом и, убедившись, что Эдди не врет, успокоился.

– А как бы ты поступил с Танкредо? – прошептал он.

– Дал бы то, чего он хочет.

Данеллен отшатнулся и прорычал:

– Какого хрена ему давать?!

– Иной раз сопротивляться бесполезно, – сказал Эдди. – Иной раз главное – выиграть время, дождаться более удобного случая.