Путь хунвейбина - Дмитрий Жвания Страница 84

В апреле 1997 года я не мог уйти из НБП, иначе бы меня заподозрили в трусости. Я решил подготовить и провести акцию на «Авроре», а потом раскланяться с людьми Лимонова.

5 апреля я при помощи Андрея Гребнева организовал празднование Дня нации, этот праздник придумал Лимонов и приурочил его к победе Александра Невского на Чудском озере (Ледовое побоище). Я узнал, что в этот день питерское отделение Российской коммунистической рабочей партии проводит митинг у Казанского собора, и предложил прибегнуть в тактике Муссолини – просто перехватить чужой митинг. Я читал, что отряды революционного фашистского действия приходили на чужие митинги, затыкали ораторов и превращали чужой митинг в свой. Мы сделали тоже самое. Местный лидер РКРП по фамилии Турецкий пытался протестовать, но я высмеял его. Гребнев и его ребята принесли звукоусилитель. Турецкий что-то кричал, я подал сигнал, и ребята на всю мощь врубили музыку группы «Нож для фрау Мюллер». Турецкий пожаловался милиционерам, но те решили не ввязываться. Турецкий, крича в наш адрес проклятия, ушел, а мы бодро провели митинг.

В апреле 1997 года я, пожалуй, был самым частым гостем на крейсера «Аврора». В акции на крейсере согласилась участвовать «Рабочая борьба», и мы вместе с Пашей Черноморским облазали все закутки корабля. Вначале была идея запереться в каком-нибудь помещении «Авроры», но выяснилось, что ни в одном помещении нельзя запереться, забаррикадироваться: железные запоры с наружных люков были свинчены. Тогда я предложил влезть на капитанский мостик, корабельные реи и оттуда скандировать лозунги, вывесить флаги и транспаранты.

За день до акции позвонил Лимонов и сообщил, что казаки поднимать восстание отказались. По правде сказать, я с самого начала не верил в решительность казаков. Да и какие они казаки! Ряженые…

- Но партия все рано ждет от вас решительных действий! Вы не должны отказываться от того, что наметили и подготовили. Пусть это будет акция солидарности со всем угнетенным русскоязычным населением СНГ.

В день перед акцией я собрал актив в штабе и объяснил, что идеология акция как бы расширяется в связи с тем, что казаки отказались поднимать восстание. Мы решили, что с капитанского мостика будем скандировать: «Русский – звучит гордо!», «Нет угнетению русских!», а также общепринятые партийные лозунги. Я договорился с Гребневым, что он будет командовать отрядом, который взберется на мостик и реи, а я буду руководить всей операцией в целом. Мне предстояло создать ажиотаж на крейсере с помощью подставных экскурсантов, то есть активистов из группы прикрытия, а после акции – вытаскивать задержанных из милиции. И главное, без чего об акции никто бы и не узнал, кроме матросов «Авроры» - организовать прибытие журналистов, прежде всего – телекамер.

В полдень 6 мая национал-большевики и ребята из «Рабочей борьбы» прошли на крейсер под видом экскурсантов. На набережной меня ждала съемочная бригада НТВ.

- Значит, так. Мы поставим в эфир сюжет о вашей акции только в том случае, если приедет ОМОН и задержит вас, - заявила репортеша, молодящаяся, высохшая, высокая дамочка лет 37-40.

Я кивнул. Мы знали, на что шли. Но Гребнева все же предупредил:

- Андрей, акцию придется продолжать до тех пор, пока не приедут менты. Как приедут – вы сразу подчинитесь их требованиям. Телевизионщикам для картинки нужно снять, как вас будут арестовывать.

Гребнев не стал оспаривать мое решение. То, как проходила акция, довольно точно описал Паша Черноморский: «Как только мы ступили на палубу, часть товарищей бегом рванула вперед и, спустя секунд двадцать, парни уже взгромоздились на определенную высоту. Мне, как самому младшему и имевшему какую-то журналистскую ксиву, была отведена роль прикрытия - в случае появления ОМОНа я должен был изображать журналиста и не давать ментам избивать наших людей перед фотокамерой. В общем, я остался на палубе. Паника на корабле началась практически сразу. Какой-то мужик в военной форме орал в рацию, что «Аврору» захватили фашисты, энбэпэшники орали лозунги, а я изображал активную деятельность, бегая под Димины выкрики взад-вперед по палубе. Мой тогдашний бойфренд Заур залез, помнится, выше всех, и тоже что-то кричал. Самое интересное, что когда позже появились менты, свинтили всех, кроме одетого в модный тогда камуфляж Заура. Вскоре появились телевизионщики, все было запечатлено на пленку - и дело было сделано. Лениво подкатившие к крейсеру менты никого не били, а посадили наших людей в автобус и отвезли в отделение. Кажется, вечером того же дня всех ребят отпустили, а позже партия заплатила за них штраф».

Паша, наверное, решил пощадить меня и не стал писать, под какими лозунгами проходила акция. Не под теми, под которыми мы условились ее проводить. Неожиданно для меня «люди Гребнева» начали орать с мостика и рей: «Слава России – снаряды Чечне!». То есть они, зная, что я всегда был против уничтожения чеченцев, решили оскорбить меня и таким образом.

НТВешники сняли акцию: людей на мостиках, меня на палубе. Сняли они и то, как я спускаюсь с крейсера в сопровождении ментов. Сюжет поставили в федеральный эфир, и все подумали, что меня задержали. Но меня не задержали, я показал журналистское удостоверение, и меня отпустили. Поскольку в милицию попали не только гребневцы, но и уважаемые мною ребята, я послал в отделение, где их содержали, телевизионщиков с местного канала и те сделали сюжет из «застенков». А Янек написал репортаж об акции для «Смены», где он стал работать благодаря моей протекции. В общем, я организовал великолепное информационное сопровождение акции, испоганенной моими внутрипартийными оппонентами.

Но, так или иначе, акция на «Авроре» была первой в России пропагандисткой акцией прямого действия, а подготовил и провел ее я – Дмитрий Жвания, тогдашний «гауляйтер» питерского НБП. Потом будут геройские акции в Севастополе, Риге, в Минздраве. Но вначале была моя «Аврора»!

После того, как все закончилась, и менты сказали, что скоро отпустят задержанных, я пришел в штабе и написал репортаж о захвате «Авроры» для «Лимонки» и попытался послать его по факсу в Москву. На том конце сидел Дугин. Техника нас подвела. Пришлось мне продиктовать Дугину то, что я написал, а он уже выправил текст на свой вкус. Именно в тот день я взял себе псевдоним Нестор Гусман: Нестор – в честь Нестора Серпы Картолини из движения имени Тупак Амару, а Гусман – в честь лидера перуанской партизанской армии «Сендеро Луминосо» («Светлый путь»).

А вечером я отправился в Эрмитажный театр. Давали «Жизель».

Больше НБП я был не нужен, а НБП – не нужна мне. Лимонов после акции еще несколько раз приезжал в Петербург, мы встречались, но наш разговор все чаще сбивался на светские темы.

В мае в журнальчике «Пчела», выходившего на немецкие гранты, появилась статья Льва Лурье, бывшего учителя Паши, Заура и Жени и вообще – местного ньюсмейкера, под названием «Ряженые». Лев Яковлевич пытался ерничать в своей обычной манере, но в этом тексте у него это получалось плохо. Чувствовалось, что тема задевает его за живое, он переживает. Одним из «ряженых», по мнению Лурье, был я. С одной стороны, я – журналист, светский баловень, с другой – организатор акций национал-большевиков, человек, который ломает судьбы желторотых юнцов. Жвания служил в армии, писал Лурье, он умеет обращаться с оружием, он мог бы воевать в Чечне за идеалы империи. Но Жвания предпочитает «жить рискуя» за чужой счет - за счет доверчивых юнцов, которых он привлек революционной риторикой. Жвания бросает их под дубинки ОМОНа, а сам остается за кадром. И мало того! Он пишет об акциях, организованных им самим, в городские газеты. В такой роли, напоминал Лурье, нельзя представить ни Ленина, ни Гитлера. В общем, статья имела характер доноса. Правда, нужного эффекта она не достигла. Журнал «Пчела» читали только его издатели и авторы.