Крушение - Эмили Бликер Страница 80

Дейв в своей части интервью производил впечатление удивительно нормального человека. Кожа у него так и осталась загорелой, почти того же карамельного оттенка, что и на острове, зубы сверкали ослепительно, прямо как полированный мрамор. Выглядел он роскошно – это было очевидно любой женщине, даже той, которая никогда не была в него влюблена. Однако он не походил на ее Дэвида. У ее Дэвида волос на лице было больше, чем у Черной Бороды. А еще, глядя на этого роскошного, уверенного в себе мужчину на экране, она никак не могла поверить, что это тот самый Дейв Холл, которого она встретила в самолете: дерганый, иногда до смешного нервозный и мягкосердечный.

Да, новый Дейв ее буквально потряс. Только закрыв глаза, она узнавала в нем мужчину, с которым жила на острове, и то лишь отчасти. Звуки его густого баритона вызвали у нее слезы, и, не желая, чтобы кто-то заметил ее реакцию, она отвернулась и вышла на кухню, как будто что-то забыла. Это был тот самый голос, который помогал ей пройти через самые страшные испытания, голос, который смеялся и плакал с ней вместе. Иногда ей мучительно хотелось слышать его, как после долгого перерыва хочется вновь и вновь слушать любимую когда-то песню.

Десять месяцев прошло с того ультиматума в лос-анджелесском отеле, когда она пообещала Джерри никогда не говорить больше с Дэвидом. Сколько раз с тех пор ее указательный палец набирал на телефоне знакомый номер и замирал над зеленой кнопкой в нерешительности, но она каждый раз справлялась с собой и клала трубку. Лгать о прошлом, которое, удаляясь от нее с каждой прожитой минутой, делалось все более и более нереальным, было одно; лгать о настоящем – совсем другое. Она устала чувствовать себя лгуньей.

Программа длилась недолго, всего с час, но в интервалах между рекламными паузами и перекусами Лиллиан чувствовала, что ей приходится прилагать титанические усилия, чтобы держать себя в руках. Но даже в самом конце, когда показали Дейва с черноволосым младенцем и воркующую над ним Бет, она смогла выдохнуть умиленное «о-о-о» весте со всеми. Пара на экране выглядела очень счастливой. Глядя на них, Лиллиан испытала противоречивые эмоции: ревность боролась в ней с облегчением, и она не знала, какое из этих чувств настоящее.

К счастью, сразу после финальных титров приглашенные начали расходиться. Лиллиан немедленно заподозрила, что это, наверное, Джилл пригрозила физической расправой каждому, кто вздумает засиживаться у Линденов. Джилл вообще была большой мастерицей совать нос в чужие дела, но сейчас Лиллиан была ей за это благодарна.

Обняв и выпроводив за дверь последнего гостя, она щелкнула входным замком и пошла наверх, перехватив по дороге Джерри, который уже выходил из детской, где только что уложил Джоша и где уже вовсю сопел Дэниел.

– Дай мне слово, что мы не станем разгребать всю эту грязь до утра, часиков так до десяти, по крайней мере, – прошептала она, обхватывая его обеими руками поперек крепкого торса.

Джерри усмехнулся и чмокнул ее в нос.

– Только если ты дашь мне слово, что я буду участвовать. Для одного человека это слишком большая работа; уж кто-кто, а я знаю это по собственному опыту.

– На этот счет можешь не беспокоиться, – ответила она, толчком открывая дверь в спальню. – Завтра мы устроим грандиозную семейную операцию по уборке, и мальчики тоже будут помогать, хотят они того или нет. Время-то летит. Мальчики уже и так большие, а не успеем мы оглянуться, как они вылетят из дома и начнут самостоятельную жизнь.

– Ага, – пошутил Джерри, подхватывая ее мысль. – Из Йеля уже звонили, Джош принят. Полный пансион и все такое.

– Отличная новость! – расхохоталась Лиллиан, плюхаясь на кровать и сбрасывая узкие туфли. – Но пусть лучше подождет ответа из Гарварда, а уж тогда принимает окончательное решение.

Джерри вытянул из штанов ремень и положил его на комод, потом снял с запястья часы и отправил туда же. Вытащив край голубой рубашки-поло из джинсов, он присел рядом с ней на кровать и стал развязывать свои «найки». Кровать скрипнула, матрац под ними опустился как раз настолько, чтобы их плечи встретились. Она положила ему на плечо голову.

– Ты отлично держалась сегодня, – сказал он, со стуком роняя на пол кроссовок.

– По-моему, всем все понравилось, как ты думаешь?

– Ты же знаешь, я не об этом, – шепнул Джерри и потерся щекой об ее макушку. – Тебе, наверное, трудно было смотреть на Дейва.

Она прикусила губу. Ну зачем сейчас заводить разговор о Дейве? Они так давно о нем не говорили, и это было хорошее время. К тому же вечер и впрямь дался ей тяжело, так что жестоко напоминать ей обо всех полуправдах и откровенной лжи, за которыми она прячется теперь ежедневно. Ей так часто приходится лгать о Дейве, что сейчас от одного звука его имени ее начинает подташнивать от чувства вины.

– Да, было не особенно приятно, но время и это лечит, – вздохнула она. И не солгала; даже говорить о нем, и то стало легче. К тому же она надеялась, что Джерри сам закроет эту тему, если убедится, что она уже переболела им.

Его рука скользнула по зеленому с белым цветастому покрывалу и опустилась на ее руку. Обручальное кольцо, тонкий золотой ободок, еще ждущий своей неизбежной патины царапин, врезался ей в палец, когда муж надавил на ее ладонь. Что-то в его молчании показалось ей необычным.

– Малыш у них милый, да? – спросил Джерри, внезапно меняя тему.

Ребенок Дейва и Бет. Ну конечно, вот в чем все дело. Неужели он снова собирается предложить ей завести еще ребенка, как регулярно делает теперь каждые два-три месяца? Или играет роль человека-полиграфа, пытаясь таким окольным путем выведать, не осталась ли в ней еще хоть капля ревности?

– Просто прелесть, – ответила она, стараясь говорить как можно проще и следя за тем, чтобы ее рука не напряглась, но и не слишком расслабилась под его нажимом.

– Гм, – кашлянул он, не сводя глаз с ее джинсов, на которых уже шелушилось подсохшее пятно от маринары. – А его брат был сильно на него похож?

– Какой брат? – Неужели Джерри ничего не помнит? – У Дейва и Бет нет других детей, ты что, забыл?

Он кивнул.

– Я говорю о Поле.

От одного этого имени по спине Лиллиан, как всегда, сразу побежали мурашки, но то, как Джерри произнес его, напугало ее особо.

– О чем ты?

– Ты же знаешь, о чем я говорю, зачем притворяться? – Он продолжал смотреть на пятно.

Она так привыкла говорить о Поле неправду, что теперь даже не сразу сообразила, что именно хочет сказать ей муж.

– Боже мой, – только и смогла прошептать Лиллиан, когда до нее наконец дошло, – ты все знаешь…

Она могла сделать вид, будто ничего не понимает. Могла продолжать настаивать на лжи, которую преподносила ему все время, но тон, каким Джерри произнес эти последние слова, подтверждал, что он ей просто не поверит. И это напугало ее так сильно, что ей захотелось вскочить и бежать, куда глаза глядят.