Первая красотка в городе - Чарльз Буковски Страница 8

И постучала по мне еще несколько раз.

— Ой! Больно же!!!

— Хорошо! Теперь сам себя стукни!

— Сам себя?

— Бей же, черт!

Я несколько раз себя ударил, достаточно больно. А когда закончил, эти штуки по-прежнему висели по бокам, хотя довольно сильно покраснели.

— Мы это говно из тебя выведем, — сообщила мне Сара.

Я прикинул, что это у нее, должно быть, от любви, — и решил сотрудничать…

Сара начала считать мои калории. Отняла у меня все жареное, весь хлеб и всю картошку, всю заправку к салатам, но пиво я себе оставил. Следовало показать ей, кто у нас в семье носит брюки.

— Нет, черт возьми, — сказал я, — от пива я не откажусь. Я тебя очень люблю, но пиво останется со мной!

— Хорошо, — ответила Сара, — все равно у нас получится.

— Что получится?

— Мы снимем с тебя это говно, доведем тебя до желаемого размера.

— А желаемый размер — это сколько?

— Увидишь.

Каждый вечер, когда я возвращался домой, она задавала мне один и тот же вопрос:

— Ты сегодня стучал себя по бокам?

— Ох, еще как!

— Сколько раз?

— 400 по каждому, больно.

Я ходил по улицам и колотил себя по бокам. На меня оглядывались, но через некоторое время это перестало иметь значение, поскольку я знал: я чего-то добиваюсь, а они — нет…

Метода работала, причем изумительно. Я с 225 дошел до 197. Потом со 197 — до 184. Я чувствовал себя на десять лет моложе. Люди отмечали, как хорошо я стал выглядеть. Все, кроме Гарри-водилы. Но он, разумеется, просто ревновал, поскольку так и не смог забраться Саре в трусики. Но это уже — его непроходимость кишечника.

Как-то вечером на весах оказалось всего 179.

Я сказал Саре:

— Тебе не кажется, что мы уже достаточно сбросили? Посмотри на меня!

Эти штуки у меня по бокам давно исчезли. Брюхо втянулось. Щеки смотрелись так, будто я их всасываю.

— Согласно графикам, — сказала Сара, — согласно моим графикам, ты еще не достиг желаемого размера.

— Послушай, — сказал я ей, — во мне шесть футов росту. Какой при этом должен быть желаемый вес?

И тут Сара ответила мне довольно странно:

— Я не говорила «желаемый вес», я сказала «желаемый размер». Сейчас у нас — Новая Эра, Атомный Век, Космический, а самое главное — Век Перенаселения. Я — Спаситель Мира. У меня есть решение проблемы Взрыва Перенаселения. Загрязнением пускай занимаются другие. Корень — в решении Перенаселения: а это решит и Загрязнение, и все остальное.

— Что ты, блядь, мелешь? — спросил я, отколупывая крышку с пивной бутылки.

— Не волнуйся, — ответила она, — скоро узнаешь.

Потом, становясь на весы, я начал замечать, что, несмотря на потерю веса, я, кажется, ни на унцию не худею. Странно. А потом заметил, что брючины уже съезжают мне на башмаки — чуть-чуть, — а манжеты рубашек болтаются на кистях. По пути на работу я начал подмечать, что руль от меня как-то отдаляется. Пришлось даже сиденье приподнять.

Однажды вечером я забрался на весы.

155.

— Смотри, Сара.

— Что, дорогой?

— Я кое-чего не понимаю.

— Чего?

— Кажется, я ссыхаюсь.

— Ссыхаешься?

— Да, ссыхаюсь.

— Ох ты, дурашка! Это же невозможно! Как человек может ссыхаться? Ты что, правда считаешь, что от твоей диеты ссыхаются кости? Кости не тают! Снижение калорий только сокращает количество жира. Не будь идиотом! Ссыхаешься? Так не бывает!

И она расхохоталась.

— Ладно, — сказал я, — иди сюда. Вот карандаш. Я сейчас встану у стенки. Так мама мне делала, когда я был маленький. Рисуй на стене линию там, куда карандаш упрется, когда я голову уберу.

— Ладно, глупый, — согласилась она.

И провела черту.

Через неделю я уже дошел до 131. Все быстрее и быстрее.

— Иди сюда, Сара.

— Что, глупыш?

— Рисуй.

Она нарисовала. Я обернулся.

— Вот видишь, я за последнюю неделю потерял 24 фунта и 8 дюймов. Я таю! Во мне теперь 5 футов и 2 дюйма. Это безумие! Безумие! С меня довольно. Я тебя застукал — ты подрезала мои штанины, мои рукава. Номер не пройдет. Я опять начинаю есть. Мне кажется, ты в самом деле какая-то ведьма!

— Вот глупышка…

Вскоре меня вызвали к начальству.

Я вскарабкался на стул перед его столом.

— Генри Марксон Джоунз-Второй?

— Слушаю, сэр?

— Вы действительно Генри Марксон Джоунз-Второй?

— Разумеется, сэр.

— Ну что, Джоунз, мы тщательно за вами наблюдали. Боюсь, вы для этой работы больше не подходите. Нам очень не хотелось бы, чтоб вы так нас покидали… Я хочу сказать, что нам не хочется вас вот так отпускать, но…

— Послушайте, сэр, но я же всегда стараюсь, как могу.

— Мы знаем, что вы стараетесь, Джоунз, однако мужская работа вам больше не под силу.

И он меня уволил. Конечно, я знал, что получу свою компенсацию по безработице. Но все равно думаю, так выкидывать меня вон было мелко с его стороны…

Я остался дома с Сарой. Что еще хуже — она меня кормила. Дошло до того, что я больше не дотягивался до ручки холодильника. А потом она посадила меня на серебряную цепочку.

Скоро во мне осталось уже два фута. Чтобы посрать, надо было присаживаться на детский стульчик с горшочком. Но Сара по-прежнему разрешала мне пить пиво, как и обещала.

— Ах, мой маленький зверек, — говорила она, — какой ты маленький и славненький!

Даже наша любовная жизнь подошла к концу. Все растворилось пропорционально. Я взбирался на нее, но через некоторое время она меня снимала за шиворот и смеялась.

— Ах, ты попытался, мой маленький утенок!

— Я не утенок, я мужчина!

— Ох ты, мой славненький мужчинский мужичок!

И она подхватывала меня и целовала красными губами…

Сара довела меня до 6 дюймов. В магазин она меня носила в сумочке. Я мог разглядывать людей сквозь дырочки для вентиляции, которые она проковыряла. К чести этой женщины могу сказать одно. Пиво мне по-прежнему разрешалось. Теперь я пил его наперстками. Кварты хватало на месяц. Раньше кварта, бывало, приканчивалась минут за 45. Я смирился. Я понимал, захоти Сара — и я исчезну окончательно. Лучше уж 6 дюймов, чем ничего. Даже чуточкой жизни дорожишь, когда конец близок. Поэтому я развлекал Сару. Ничего больше не оставалось. Она шила мне крошечную одежду и обувь, сажала на радиоприемник, включала музыку и говорила: