Розы на руинах - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 8
Розы на руинах - Вирджиния Клео Эндрюс читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Подъехала и вторая машина. Из нее вышла девушка в черной униформе с белым передником и шапочкой. За ней вышли двое слуг в сером. Они потащили в дом коробки, ящики, чемоданы, а дама в черном все стояла и глядела на нашу трубу. Что она там видела?
Подъехал желтый длинный фургон, и оттуда начали выгружать элегантную мебель, но дама не принимала в этом никакого участия, предоставив слугам решать, что куда поставить. Когда наконец одна из девушек начала одолевать ее вопросами, она повернулась и скрылась внутри особняка. Все слуги исчезли вместе с ней.
– Барт, гляди, какая шикарная софа! Ты когда-нибудь видел что-то подобное?
Но Барт уже потерял интерес и к даме, и к мебели; он пристально смотрел на черно-желтую гусеницу, ползущую по ветке недалеко от его грязных сандалий. Кругом головокружительно пахло сосной и эвкалиптом, белые пухлые облака плыли по синему небу, птицы пели на все голоса. А Барт смотрел и смотрел только на эту безобразную гусеницу – будто только это и достойно внимания в целом мире!
– Ненавижу этого урода с рогом на голове, – пробормотал Барт. Я знал его страсть: поглядеть, что там внутри. – У нее под всей этой разноцветной шерстью такая зеленая жидкая дрянь… Маленький гадкий дракон, уйди с моего пути! Попробуй только подползти поближе… убью!
– Прекрати говорить чушь, Барт; взгляни лучше, какой они заносят стол! Смотри, а этот стул, наверное, из какого-нибудь европейского замка!
– Ой, эта безобразная гусеница… она ползет ко мне!
– Знаешь что? Я думаю, что эта дама, которая въехала сюда, очень хорошая. Тот, у кого такой вкус, не может быть злым человеком.
– Только попробуй… подползи… я тебя убью! – Барт разговаривал с гусеницей.
Солнце между тем село, небо стало розовым, и широкие фиолетовые полосы протянулись по всему небу, делая этот ранний вечер еще более прекрасным.
– Барт, взгляни на закат! Ты видел более красивый? Для меня краски – это как музыка. Я слышу, как они поют. Я думаю, если бы Бог лишил меня прямо сейчас зрения и слуха, я бы все равно продолжал слышать музыку красок… Я бы танцевал и во тьме, не зная даже, что свет померк.
– Глупости говоришь, – пробормотал Барт, занося сандалету над несчастным пушистым червяком. – Слепота – это когда черно, как в яме. Никаких красок, никакой музыки. Ничего. Тишина – это смерть.
– Ты хотел сказать – глухота?
Но Барт в тот самый момент ударил по гусенице сандалетом. Потом спрыгнул на землю и начал размазывать то, что осталось от гусеницы, по зеленой траве, принадлежавшей старой даме.
– Барт Уинслоу, ты поступил неправильно и жестоко! Ведь гусеницы – это только промежуточная стадия до бабочки, называется метаморфоз. А из той, что ты сейчас убил, получилась бы красивейшая бабочка. Так что убил ты не дракона, а прекрасную принцессу или принца. Заколдованных эльфов, любовников цветов…
– Все это глупые балетные выдумки! – отрезал Барт, хотя, судя по виду, слегка сожалел о своем поступке. – Я могу исправить это. Я поймаю гусеницу, подожду, пока из нее получится бабочка, и отпущу.
– Да я шучу, Барт! Но давай договоримся, что с этой минуты ты не станешь убивать никаких насекомых, кроме тех, что вредят розам.
– А если я найду кого-нибудь на розах, я могу их всех убить?
Меня всегда удивляла его страсть убивать. Однажды я видел, как Барт оторвал у паука по очереди все ножки, а потом раздавил его между большим и указательным пальцем. Черная кровь, вытекшая из гусеницы, привлекла его внимание.
– А насекомые чувствуют боль? – спросил он.
– Чувствуют. Но пусть тебя это не волнует. Рано или поздно ты тоже почувствуешь боль. Так что не плачь. Это ведь просто червяк, а не всамделишный принц или принцесса. Пойдем-ка домой.
Мне было его жаль, потому что я знал, как Барт переживает тот факт, что он не чувствует боли так остро, как все. Хотя бог знает, отчего он переживает.
– Нет! Не хочу домой! Пойдем посмотрим, что там делается внутри особняка!
Но тут Эмма позвонила в колокольчик, призывая всех на обед, и мы побежали домой.
* * *
На следующий день мы опять сидели на стене. Рабочие уехали еще вчера. Больше никаких грузовиков видно не было. Я все утро провел в балетной школе, а Барт оставался дома один. Летние дни – длинные… Встречая меня, он счастливо улыбался.
– Готов? – спросил я.
– Готов!
Мы с ним разработали план действий, и Барт искрился нетерпением.
Мы тихо перелезли через стену и по дереву спустились на другую сторону. Это была запретная для нас зона, но мы-то считали ее своей, потому что первыми ее открыли. Мы скользили, как две тени. Барт с удивлением и испугом разглядывал деревья, которые были подстрижены в форме животных. Как очаровательно! Гордый петух рядом с курицей, сидящей на гнезде. Красиво! Кто бы мог подумать, что тот старый мексиканец с садовыми ножницами сделает такую прелесть?
– Мне не нравятся кусты, которые как звери, – пожаловался Барт. – Не люблю, когда глаза зеленые. Зеленые – значит злые. Джори, они глядят на нас!
– Ш-ш-ш, говори шепотом! Смотри, куда ставишь ноги. Ступай мне след в след.
Я обернулся через плечо и увидел, что небо стало цвета крови. Скоро выглянет луна, настанет ночь.
– Джори, – потянул меня сзади за рубашку Барт, – мама велела нам вернуться домой до темноты…
– Но еще не темно.
Однако кремовый цвет особняка, такой приятный при солнечном свете, в темноте был зловеще-белым и пугал меня тоже.
– Не нравится мне, когда старые дома красят, как новые.
Барт со своими неожиданными идеями был верен себе.
Он снова начал канючить, что пора домой. Я одернул его. Раз уж мы решили, надо довести дело до конца. Я приложил палец к губам, прошептал: «Стой на месте» – и подкрался к единственному ярко освещенному окну.
Вместо того чтобы сделать, как я сказал, Барт последовал за мной. Я вновь оставил его на месте и взобрался по маленькому, но достаточно крепкому дереву, чтобы подсмотреть, что там внутри. Сначала я не видел ничего, кроме огромной комнаты, которая вся была уставлена нераспакованными вещами. Обзор загораживала толстая и низко нависающая люстра. Приглядевшись, я увидел фигуру в черном, сидящую в деревянном кресле-качалке, которое на вид казалось очень неудобным и дисгармонировало с прекрасной, комфортной мебелью, привезенной в фургоне. Та ли это женщина – хозяйка дома?
Я знал, что арабские мужчины носят длинные платья, поэтому усомнился: может быть, это тот худой дворецкий? Но, увидев тонкую белую руку с множеством колец, я уже больше не сомневался: это она. Пытаясь поудобнее усесться на ветке, я повернулся – и ветка хрустнула. Женщина подняла голову и посмотрела за окно. Глаза ее были широко, испуганно открыты. Я успокаивал себя тем, что из ярко освещенной комнаты не может быть видно происходящее в темноте снаружи. Но дыхание мое прервалось, а сердце бешено забилось. Комары начинали жалить меня. А внизу Барт начинал терять терпение, тряся дерево, и без того ненадежное. Я пытался одновременно удержаться на ветке и дать Барту сигнал, чтобы он перестал. К моему счастью, в комнату вошла горничная с подносом, уставленным множеством блюд.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии