Российский бутерброд - Геннадий Смирнов Страница 8
Российский бутерброд - Геннадий Смирнов читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Это сейчас все спокойными и безразличными долго быть могут, а тогда ещё от революционного азарта не отошли, руки от оружейной смазки не до конца отмыли. Всё больше буденовки носили, под которыми разум возмущённый кипел, а пар только через пимпочку сверху головного убора выходил, а этого мало было. Вот в тех умах кипящих и сварилась мысль, что пора с бардаком кончать раз и навсегда! И, то ли с паром через пимпочку вырвалось, то ли кто-то по привычке проронил негромко так, но очень отчётливо: «Бей их, гадов! Души контру!» И пошло, со всей бессмысленностью и беспощадностью. И тут те, что наверху поняли, что промедление и их жизням угрожать может, а потому праведный гнев народный, и не только народный, решили в нужное русло направить, коль справиться с ним не возможно было. Ох, и радости же было, когда стали наконец душить возрождающуюся гидру контрреволюции, бешеных псов мирового империализма, безродных космополитов и прочих врагов народа! В едином праведном порыве с песнями и обличительными плакатами двинулись колонны на борьбу, чтобы наконец до основания разрушить весь мир насилия, а затем… А затем вдруг оказались возле гостеприимно распахнутых ворот с надписью «ГУЛАГ», разрывающих бескрайний периметр из колючей проволоки. Что это? Может быть, новое название общества всеобщего благоденствия, где от каждого по способностям, каждому по потребностям? Пока думали-гадали, передовые ряды уже оказались за воротами, внутри. Те, что сзади и ещё не пересекли незримую черту, по стихающим песням, непонятным окрикам и лаю собак быстро сообразили, что зашли куда-то не туда, что там, в лучшем случае, общество всеобщего равенства. Однако министр не хотел быть равным рабочему, маршал солдату, партийный функционер рядовому члену партии и так далее, и поэтому они стали всячески упираться нестоптаными каблуками модных заграничных ботинок и шитых генеральских сапог в неподатливую потрескавшуюся почву южноказахстанских солончаков и каменистый грунт заполярья. Но сзади всё шли и шли жаждущие крови врагов народа, мешающих строительству светлого будущего, и вталкивали в просторные ворота всех упирающихся и пытающихся повернуть назад. И тут же сами оказывались внутри, но они пришли сюда не за этим! Это чудовищная ошибка! Слабые голоса их, увы, заглушались обличительными речами многочисленных митингующих, бравурными маршами и печатным шагом парадных расчётов. Они уже не могли оказать пагубного влияния на предопределённый ход исторического развития, а потому жизнь, несмотря не на что, шла своим чередом, становилась лучше и веселее. А для тех, кто на самом верху, – ещё и гораздо легче: впереди светлое будущее, ради которого можно всё, а самое главное – абсолютно ясно и понятно, как нему идти. Классовый состав оптимизирован – главные те, что в рваных рубашонках или совсем голые и примкнувшая к ним, так себе, прослойка, в очках и шляпах. Направляющая и руководящая сила одна, конечная цель определена, но она далека и эфемерна, что тоже очень хорошо, ибо весь путь можно разделить на этапы, всегда идеологически объяснимые и охватывающие не одно поколение. Такая возможность настолько понравилась там, наверху, что будущее время из грамматики великого и могучего нашего языка прочно перекочевало в обыденное сознание. Даже не запретили поэта, далеко не пролетарского происхождения, Н.А. Некрасова, с его не совсем однозначным:
«Жаль только – жить в эту пору прекрасную Уж не придётся – ни мне, ни тебе».
Вдруг Михал Михалыч резко подался вперёд, оттолкнувшись от подлокотников кресла, молодцевато выбросил себя из-за стола и быстро, семенящими шажками двинулся по периметру полутёмного кабинета, выкрикивая в такт движению:
– Ну конечно! Так и есть! Те, кто в девяносто первом на баррикадах светлое будущее отстаивали, получили то, за что боролись, то есть вместо лучшего – как всегда. Так в своих рубашечках и остались. А другие, старые советские новыми русскими стали, но и им не спокойно. То отстрелят кого, то сверху наклонят при смене команды. Потому и тем, и другим чего-то лучшего, стабильного хочется. А для этого нового и стабильного уже и вертикаль с руководящей и направляющей выстроена. Даже кое-где ропот слышен. Ну чем не шанс?! И тут мои плакаты и убеждения прямо в масть! Прямо лакмусовая бумажка! – Всплыло как нельзя более уместное сравнение из его химического прошлого.
Продолжая измерять периметр, Михал Михалыч, уже зло посмеиваясь и покачивая головой, сухо сплюнул, давая выход первичным отрицательным эмоциям. Однако неприятный осадок всё ещё оставался и не позволял трезво оценить все плюсы и минусы его догадки. Поэтому, не стесняясь в выражениях, довольно громко, как на совещании с подчинёнными он выдал всё, что думал по этому поводу и об Иван Иваныче, и о его ближайшем окружении, не обойдя, на всякий случай, и политических Единоверцев.
– На вшивость проверяют!
Последовавший дальше не совсем нормативный монолог, по времени не уступающий выступлению в прениях на каком-нибудь высоком партийном форуме, принёс свои плоды и вернул Михал Михалычу способность объективно оценить прошедшую на высочайшем уровне встречу в контексте сделанного им заключения. А то, что это заключение правильно, не возникало ни малейшего сомнения. Окончательно успокоившись, градоначальник вернулся к столу и облегчённо, впервые, как ему казалось, за день, опустился в кресло. На этот раз он не обратил внимания на звук скрипнувшей под ним кожаной обивки, и не стал углубляться в аскетическое прошлое первых советских руководителей, а, будучи человеком практичным, сосредоточился на извлечении выгоды из недавней встречи. Именно выгоды, ибо сам того не желая Михал Михалыч оказал, по его мнению, немалую услугу Иван Иванычу и иже с ним, развесив по столице изображения того, кто до сих пор не даёт покоя ни своим противникам, ни своим сторонникам. Того, кто для одних является «эталоном» авторитарной деспотичной власти в нашей современной истории, а для других – эталоном порядка и процветания, организатором и вдохновителем всех наших побед.
– Ай да Мишка, ай да сукин сын! – Произнёс Михал Михалыч восторженным шёпотом. – Мало того, что помог молодёжи определить направление дальнейшего развития нашей суверенной демократии, понять, так сказать, будущий контур её политического тела, так ещё из-за своих, как оказалось, правильных убеждений, укрепился в вертикали. От такого неожиданного поворота событий он даже отбил ладонями на столе что-то вроде чечётки, в завершении которой, после похлопывания себя по груди согнул правую руку в локте и, ударив по внутреннему её сгибу левой рукой, с неописуемым удовлетворением послал «привет» лепному потолку кабинета.
– Если у них совесть, всё-таки, осталась, этой услуги они забыть не должны, – с надеждой подумал он и размяк в скрипящей коже антикварного кресла с намерением вздремнуть часок-другой.
Иван Иваныч, как только за ним закрылась дверь комнаты отдыха, намеревался хотя бы на пол часика окунуться в объятия Морфея, однако всё прочитанное в любимом им интернете, а главное, «разговор» с этим загадочным блоггером не давали покоя. Единственная положительная эмоция от результатов беседы с Михал Михалычем растворялась в этом виртуальном месиве как ложка мёда в бочке дёгтя. Да и насколько она положительная – думал Иван Иваныч, – надо ещё разобраться.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии