Через семь лет - Олег Диверин Страница 8

Он не выпускал ее пальцев.

– Даша!

Она дважды легонько потянула руку к себе и почти прошептала:

– Отпусти, пожалуйста.

Валька разжал пальцы:

– Ты не разговариваешь только со мной. Почему? Что я делаю не так? Я такой же, как все!

Она повернулась и, жестом пригласив его следовать за собой, быстро пошла вперед. Валька со вздохом подхватил поклажу и поплелся следом за ней через кухню в подсобку, где Даша уже открывала тяжелую дверь промышленного холодильника.

– Сюда ставь, – она указала ему свободную полку и не меняя тона тут же продолжила, – нет, ты не такой, как все, и Кашира ваш не такой: вы – добрые, – помолчала секунду и продолжила, – ты же не обидишь никогда. Тебя остановить легко – только попросить.

Она захлопнула холодильник и пошла мимо ошалевшего Вальки к выходу, бормоча на ходу что-то про то, что все мужики – полоумные. Тот опомнился наконец (немая заговорила!), догнал ее, тронул с опаской за плечо:

– Ты со мной говоришь?

– Ас кем? Тут больше нет никого. Я и дальше буду, – она щелкнула выключателем, – выходи, что застрял? Только ты не уставляйся на меня, когда говоришь…

– Чего не делать?

– Ну, не пялься, а то воткнет свои глаза в мои, прям как ножи, так у меня язык становится деревянный и не ворочается.

Она заперла дверь и медленно пошла по дорожке к общаге. Валька так осмелел, что обнял ее за плечи.

– Вот глупая, да просто ты мне… это… ну… нравишься.

– Я?! Тебе?! Не смейся! Ты – вон кто! А я – дура деревенская. Говорю вроде по-русски, а ты переспрашиваешь. Кашира говорит, ты тыщи книжек прочел. Ладно, пойдем. Вон, ваши приехали, с канала, что ли? Пойдем, будут сейчас с расспросами приставать, – и она, сняв его руку с плеча, ускорила шаги.

Вся бригада была на улице: кто-то молча курил, Сметаныч и Леня наводили марафет в машине, а Равиль и Аркаша, присев на корточки, о чем-то вполголоса беседовали. Все дружно повернули головы в их сторону, а Тимофей и Кашира шагнули навстречу Даше.

– Даш, ваши все разбежались по комнатам, ты хоть…, – начал было Тимофей и замолчал, увидев как та сразу превратилась в натянутую струну.

– Солнышко, – шагнул к ней Кашира и взял за руку, – приходите к нам на чаек. Уговори Лену со Светой и сама приходи. Сметаныч из дискотечных угощений коробочку шоколадных конфеток для вас заныкал. В холодильник к вам только торт пошел ночевать.

Игорька и Аркаши завтра вечером не будет, так хоть сегодня все вместе посидим.

Она растерянно оглядела ребят, а те, дружно бросив окурки, подошли к ней все разом. Сначала она встревожилась. Когда тебя берут в кольцо восемь парней – положено, по крайней мере, встревожиться. Но… Валька взял ее сзади за плечи и уткнулся носом ей в затылок, кто-то завладел второй рукой, кто-то погладил по голове, как ребенка, а Сметаныч, воспользовавшись замешательством объекта атаки, чмокнул ее в щеку. От такого всеобщего проявления внимания, если не сказать любви, глаза у Даши повлажнели. Она еще раз обвела всех глазами: «Да мы придем, придем, дайте только часок, себя образить». Парни заговорили все разом, выражая одобрение такому исключительно правильному решению. Пленница немедленно была освобождена из дружеского плена и заспешила к подъезду, успев, впрочем, пробормотать вполголоса, проходя мимо Каширы: «Ну, Мишка, обманщик, попомнишь!»

Кашира озадаченно уставился ей вслед, ребята, обойдя его, двинулись следом за Дашей.

– Пойдем, чего встал? Нужно в душ забежать, пока дамы не пришли, – Валька подтолкнул его к общежитию.

– Что она сказала? Слышал? О чем это?

– Слышал. Она думала, что бутылки принесешь ты, а явился я. Между прочим – спасибо!

Девочки, успевшие вымыться, сушили и расчесывали волосы. Даша передала им приглашение на чай, те дружно закивали головами, – конечно, идем.

– Сама-то мойся скорей! Мы дверь в душевую не запирали, чтобы тебе с замком не возиться (замок этот, действительно, иногда доводил девчонок до слез), – Светлана подтащила к себе стул с Леной и замахнулась расческой, готовясь плести «колосок».

Схватив халатик, полотенце и шампунь, Даша выскочила за дверь и, пробежав за спиной у вахтера, скатилась вниз, в подвальный этаж.

Душевая была одна на всех: то есть не было полностью отдельных помещений с отдельными входами для мальчиков и для девочек. Вход был один и вел он в довольно просторное помещение-раздевалку, шириной во все здание. Из раздевалки двери вели в две собственно душевые комнаты, каждая на десять кабинок. Левая считалась женской, а правая – мужской. Замков на них не было.

Даша попалась, как зайчонок в силок. Дед Семен видел, как девушки поднимались наверх с полотенцами на головах, но это были только Света, Лена и Алевтина. Он не видел Дашу, проскочившую вниз, когда, отвернувшись от входа, наливал себе чай. Поэтому, на слова Игоря: «Дядя Семен, мы в душ», – он только махнул рукой: «Давайте», – и, сняв с гвоздика ключ, протянул его парням.

Она смывала шампунь и не слышала, не видела, как все восемь вошли в раздевалку. Мальчишки застыли: в струях воды, в ярком свете лампы, в бело-розовой пене, стекавшей по пшеничным волосам, плечам и юной груди, открылась пред ними тоненькая, стройная, почти прозрачная богиня красоты и любви, Афродита. Она грациозно изгибалась то вправо, то влево, то слегка наклонялась вперед, помогая струям воды смыть пену с волос, плеч и спины, при этом что-то напевала и пританцовывала в такт своей песенке. И, наконец, приподняв ладошками груди, выгнулась, открывая всю себя падающему сверху потоку воды и давая ему разом покончить с остатками пены на лице, груди, животе и бедрах. Затем выключила воду, откинула назад волосы и открыла глаза… Лучше бы не открывала: на нее смотрело восемь пар мужских, горящих желанием, глаз!

Она даже не вскрикнула, просто мгновенно присела на корточки и обхватила колени руками. Снизу вверх, навстречу этим властным, агрессивным, полным грубой и жестокой силы глазам, не оставлявшим ей даже крохотных шансов на спасение, на мгновение вспыхнул, молящий о пощаде и не верящий в нее, взгляд изумрудных, насмерть перепуганных глаз и тут же погас. Она уткнулась носом в коленки и закрыла голову дрожащими руками… И, о чудо, этот затравленный, беспомощный взгляд победил.

Леня Толмачев, стоявший впереди всех, резко обернулся к приятелям:

– Ну что вылупились – девок голых не видали?!

Сметаныч, весь еще во власти прекрасного видения, еле двигая губами, протянул:

– Таких, как эта, нет! У нее кожа… прозрачная… насквозь светится…

– Давай, двигайся, – подтолкнул его Леня к правой стене раздевалки, от которой женская душевая и Даша на полу были не видны.

– Пошли выйдем, пусть она оденется, – сказал Игорь.

– Да что теперь взад-вперед бегать, – отозвался Кашира и повысил голос, – Дашуня, солнышко, мы пойдем к себе в душ – дай нам пару минут раздеться и можешь спокойно одеваться и уходить.