Семья О’Брайен - Лайза Дженова Страница 8

Выезд на вызов предоставляет Джо еще и редкую возможность пережить то, что он больше всего любит в своей работе: на деле помочь кому-то в трудную минуту, быстрыми решительными действиями принести победу хорошим, а плохих убрать с улицы, сделать этот уголок планеты чуть безопаснее. Если это звучит, как слащавое выступление перед школьниками на классном часе, так тому и быть. Именно из-за этого Джо по-прежнему является на переклички. Он готов поставить билеты в ложу на стадионе «Фенуэй»: любой офицер, послуживший с его, чувствует то же самое.

Но это палка о двух концах. Каждый вызов несет с собой опасность того, что Джо столкнется с ненавистной стороной своей работы. Полицейские каждый день видят мохнатое вонючее подбрюшье человечества, все самое мерзкое и злое, на что способны люди, такое, что гражданские, слава богу, и представить себе не могут. Поступает вызов. Мужик из Роксбери задушил свою жену, запихал ее в мусорный мешок и сбросил с крыши многоквартирного дома. Мать в Дорчестере утопила в ванной своих трехлетних сыновей-близнецов. Две бомбы на марафоне.

Джо учили работать в любых условиях, их всех учили, и штатный психолог есть. Джо довел до совершенства искусство травить грубые шутки и вести себя как ни в чем не бывало – стандартный и вполне понятный арсенал защитных механизмов, служащих для того, чтобы не пускать в себя зверство, которое приходится видеть. Но оно все равно проникает внутрь. И меняет его. Всех меняет.

Фокус в том, чтобы не дать ему отразиться на Роузи и детях. Он помнит тело девочки-подростка, которой дважды выстрелили в голову и бросили гнить на свалке в Чайнатауне. Даже безжизненная – словно выцветшая и покрытая мухами – девочка так походила на Меган, что Джо не мог этого вынести. Ему пришлось задействовать всю силу воли до последней капли, чтобы не сблевать прямо при всех. Он сделал, что полагалось, взяв себя в руки, затолкав отвращение вглубь, исполняя свои обязанности на автопилоте. Несколько часов спустя, сидя один в машине, он заметил, что его сомкнутые на руле руки так дрожат, что машина виляет из стороны в сторону.

Когда Джо в тот вечер вернулся домой, Роузи спросила: «Как день прошел, милый?» Наверное, это самый невинный и банальный вопрос в большинстве семей, но для Джо он как чертова банка гадюк, и нечего ее открывать. В тот вечер, как и много когда еще, он поцеловал Роузи, ответил уклончивым: «Хорошо», – и лег.

Та девочка со свалки снилась ему в кошмарах много месяцев, но он ни слова не сказал Роузи. Она часто жалуется, что он все время молчит, ей хочется, чтобы он больше делился. Он понимает, что для здоровых отношений нужно общение, у полицейских уровень разводов куда выше среднего, но он ни за что не станет обременять ее ужасами, которые ему случалось видеть. Когда что-то себе представил, распредставить уже нельзя.

Так что не бывает обычных дежурств, не бывает вызовов «как всегда», но сегодня пока ничего не случилось. Он замедляет ход возле своего дома на Кук-стрит. Никого не видно. Уже почти полдень, но Патрик, наверное, до сих пор спит. Меган встала и ушла раньше Джо. Он смотрит, сколько времени. У Кейти занятие в «Городском центре йоги» через пару минут, полуденный Час Силы. Скоро он мимо нее проедет. Джей Джей то ли дежурит сегодня, то ли нет, Джо не помнит. Колин на работе. Она физиотерапевт в Сполдинге. И Роузи сегодня работает. У Роузи полставки администратора в дерматологической клинике в центре Шрафта. Джо улыбается, представляя, как вся его семья занята, чем нужно. Все хорошо.

Других патрульных он не видел с раннего утра. На Чарлстаун выделены четыре офицера: одна машина на двоих, быстрого реагирования, и две по одному. Джо рад, что он один в машине, что его сегодня не поставили на быстрое реагирование. Он не настроен разговаривать, а многие ребята, особенно новички зеленые, такие болтуны, в жизни не заткнутся. Может, он превращается в брюзгливого сорокатрехлетнего старикашку, но Джо все отчетливее понимает, что предпочитает одиночество и тишину в малолитражке болтовне в быстрой.

Джо проезжает мимо памятника на Банкер-Хилл и сбрасывает скорость, чтобы рассмотреть самодельный мемориал там, где на прошлой неделе застрелили девятнадцатилетнего парнишку: деревянный крест, красные, белые и синие воздушные шары, бейсбольная перчатка, плюшевый мишка, школьная фотография. Джо вздыхает. Жалко-то как.

Чарлстаун – относительно спокойный район. Обычно тут не так много насильственных преступлений, а убийств и вовсе почти нет. Но опять это слово. Обычно. Нет никакого обычно.

Коктейль чарлстаунских преступлений состоит в основном из наркотиков, краж, домашнего насилия и драк в барах. В последние годы Джо часто видел и грабежи. Когда он рос, такого тут не водилось. Не то что люди тогда не опускались до воровства. Почти все ребята, с которыми Джо был знаком, были в родстве с кем-то, кто совершил настоящее преступление, и кража со взломом была едва ли не самым популярным. Но существовал какой-то этический кодекс в том, что касалось воровства, если такое вообще бывает. Ограбить банк или офисное здание – это пожалуйста, потому что такое считалось преступлением «без жертв». Но ограбить человека или чей-то дом никогда не было в порядке вещей.

Джо помнит, как Билли Райан, самый отчаянный головорез из всех, кого ему случалось знать, устроил разнос Марку Салливану за то, что тот украл пятьдесят долларов из квартиры на Белмонт-стрит. «Это дом Кевина Галахера. Ты обокрал маму Кевина? Засранец ты поганый, ты что вообще?» Если Джо не обманывает память, Билли так застыдил Марка, что тот снова вломился в дом Кевина, чтобы вернуть деньги. На следующий день Билли ограбил банк.

Джо проезжает мимо парка Догерти. На кортах пусто, но у бассейна не протолкнуться. Сегодня тридцать шесть. Марево, зной, влажность. В больницу навезут по «Скорой» народу с инфарктами и сердечными приступами. Кондиционер включен на полную, но Джо все равно весь мокрый. Футболка и белье, мокрые насквозь, так и липнут к коже. Безжалостное солнце бьет по нему через боковые окна и лобовое стекло, и в кевларовом жилете и синей форме Джо себя чувствует тепличным помидором, помирающим на ветке. Могло быть и хуже. Мог бы провести день на ногах, на черном асфальте, регулировать движение.

Он сворачивает на Мейн-стрит и притормаживает возле «Городского центра йоги». Окон нет, не заглянешь, так что Кейти он не видит. Что там происходит, он понятия не имеет, но спроси его кто, ответил бы, что там женщины в облегающих черных штанишках скручиваются в кренделя. Кейти уже больше года наседает на него, чтобы пошел к ней на занятия, но он все время отговаривается какой-нибудь шуткой. «Я бы пришел, но вчера потянул третью чакру, и доктор говорит: никакой йоги в ближайший месяц.

Болею я».

Он разворачивает бутерброд с тунцом и проглатывает, едва замечая вкус. Едва кладет в рот последний кусок, когда приходит вызов. На Банкер-стрит, 344, – ограбление. Квартира тридцать один. Джо тыльной стороной ладони вытирает с губ майонез, нажимает кнопку возле бедра, включая мигалку и сирену, и трогается.

Он знает этот адрес. Он там только что был. Это старое здание школы, теперь там выпендрежный кондоминиум, населенный понаехавшими, как раз напротив парка и бассейна. Квартира тридцать один. Третий этаж.