Железный пар - Павел Крусанов Страница 8

Спустились, погрузили поклажу.

Глеб занял место рядом с водителем: там просторнее – удобно спине.

Мы вчетвером разместились сзади на двух рядах кресел – лицом к лицу, колени в колени.

Весь остальной объем салона занял груз – пять рюкзаков, палатки, тент, затянутые плёнкой упаковки с пластиковыми бутылками и кофры с фотоаппаратурой.

Прежде чем выехать из города, залили полный бак, купили – Азим объяснил накануне где – баллоны с газом для плитки и завернули на базар.

Пока Фёдор, Глеб и Вася запасались свежими продуктами, а Сергей, отделившись, в одиночку странствовал по торжищу, я в какой-то норе с табличкой курсов валют над входом поменял часть оставшихся рублей на сомони.

Через четверть часа, насладившись черешней, промытой в пакете водой из бутылки, покатили вон из города.

«Ружья, микробы и сталь», – думал я. Даймонд уверяет – именно эти вещи позволили Старому свету обрести силу. Чингисхан со смеху скатился бы с лошадки.

Глеб завёл дорожный разговор с Муродом – про перевалы, камнепады, красоты мест, попутно листая в айфоне их, этих мест, карты.

Сергей, удивлённый тем, что продавцы на душанбинском базаре не торгуются, угостил всех добытой курагой, ароматной и мягкой, как губы гурии.

Вася задремал, припав головой к оконному стеклу.

Фёдор, время от времени кидая в рот янтарный блинчик кураги, рассказывал:

– Раньше к Ширкенту можно было и с запада выйти, со стороны Узбекии. Но теперь с погранцами надо договариваться – не факт, что получится. Да и перевалы по границе заминированы. Во время войны узбеки там с вертолетов мины разбросали. Густо. Теперь разминировать не могут – карт минных полей нет.

– Зачем же так? – удивился я.

– Торопились. Чтобы ваххабиты здешние, вовчики, к ним не полезли. Исламисты в начале девяностых в Таджикии силу взяли и о большом ваххабитском эмирате мечтали. Да и злые они на узбеков.

– За что?

– Узбеки, когда к ним беженцы повалили и порохом потянуло, поддержали Народный фронт, который здесь, в Таджикии, против исламистов за конституционный порядок стоял. Собственно, они, узбеки то есть, этот самый фронт отчасти и организовали.

Я опять собрался было уточнить, но Фёдор не позволил. Ничего не попишешь, привычки высшей школы – сначала лекция, потом вопросы.

– В Узбекии, в Чирчике, со времён Союза пятнадцатая бригада спецназа ГРУ стояла, – сказал Фёдор. – Там серьёзная учебка была в Афганскую. В девяносто первом эту бригаду вроде как подарили Узбекии. – На слово «подарили» Фёдор надавил всей силой своей иронии. – А там парни тёртые, все с афганским прошлым. Кто-то уехал в Россию, но многие остались. Каримов, президент Узбекии, хитрая лиса, в этих парней как в родных вцепился – внеочередные звания присвоил, оклады хорошие положил. Ещё бы – это же спецы, диверсанты, элита армейская. Словом, когда в Таджикии каша заварилась, резня пошла и ваххабиты стали страну нагибать, Каримов велел готовить спецгруппу для отправки к соседям. Подготовили. Все офицеры, все Афган прошли – им чёрт не брат. А командиром у них – Владимир Квачков. Ну, помнишь, который потом машину Чубайса продырявил. Судили его ещё за покушение… В общем, завезли в Таджикию оружие, боеприпасы, стали обучать тех, кто против вовчиков стоял, практике партизанской войны, собрали разрозненные отряды под общее начало и всё это дело назвали Народный фронт Таджикистана. А во главе поставили местного уголовного авторитета Сангака Сафарова – такая должность: смотрящий по стране. – Фёдор открыл бутылку воды и припал к горлышку. – Двести первая дивизия, что стоит на нашей базе под Курган-Тюбе, само собой, тоже в этом деле участвовала. Сафаров – крендель пожилой, авторитетный, справедливый по-своему, как это у воров заведено, а в советниках у него – Александр Мусиенко, полковник российского спецназа. В общем, воевали с вовчиками замордованные фундаменталистами таджики, но организовали сопротивление русские офицеры спецназа ГРУ. За что бойцов Народного фронта прозвали юрчиками – в память об Андропове. Хотя КГБ и ГРУ, как известно, зверюшки разные. В итоге юрчики вовчиков в девяносто седьмом замирили. В Москве все стороны конфликта подписали соглашение о прекращении военных действий. Президентом избрали кулябца – тут у них кланы такие по родовым корням: кулябцы, гиссарцы, бадахшанцы, памирцы – Эмомали Рахмона, бывшего до того председателем Верховного Совета. А заместителем министра обороны Таджикии стал генерал ГРУ в отставке Александр Чубаров. И того, что я тебе рассказал, в экспозиции новейшей истории Таджикии, куда нас Назархудо тянул, поверь мне, нет. – Фёдор прожевал очередной блинчик кураги и милостиво поинтересовался: – Вопросы есть?

У меня был:

– С Россией понятно – у нас имперский инстинкт, нам можно, но зачем Каримов в Таджикистан полез?

– Во-первых, – пояснил Фёдор, – здесь живёт много узбеков. Им от вовчиков досталось, особенно в Курган-Тюбе – там целые кварталы выходцев из Самарканда. Во-вторых, Каримов раскатал губу на северные районы Таджикии. Оттяпать думал под сурдинку по самый Туркестанский хребет… Но – не вышло.

– А что сейчас? – спросил я. – Тихо?

– Пока тихо, – кивнул Фёдор. – Но Азим говорит, тревожно в воздухе. Войну ни те ни другие забыть не могут. Для Таджикии это много – триста тысяч убитых и сотни тысяч беженцев.

«А для кого мало?» – подумал я, но не спросил.

– На Памир бы ещё раз успеть, пока снова не началось, – подал голос молчаливый Сергей.

Солнечный русский – вспомнил я ночное видение. Корешок в земле, вершки в небесах. Журавлиным клином колоды раскалывает. Странствует с надеждой, возвращается с благодарностью…

У дороги то и дело вставали щиты с изображением чернобрового президента.

Проехали вдоль горного луга. В его жирной зелени то тут, то там пунцовыми головками горели маки.

– Отцветают, – вздохнул Глеб. – Недели две назад, небось, сплошной ковёр был.

– Бил, да, – подтвердил Мурод. – Совсем красний.

Судя по речи, Мурод был не из коренных душанбинцев. Столичный люд недавний государственный знал прилично.

Время от времени Мурод сплёвывал за окно тёмную густую слюну. Пару раз я наблюдал, как он достаёт пакетик с насваем, высыпает на ладонь порцию, скатывает в шарик и закладывает под губу.

Фёдор рассказывал про горящие копи – угольные пласты в урочище Кухи-Малик за Гиссарским хребтом. Подземный пожар выжигал их с незапамятных времён. Геродот ещё поминал или Плиний – Фёдор сомневался, кто именно.

Мне, как я понял, туда. На всякий случай уточнил, заедем ли. Фёдор обещал.

За разговором не заметили, как миновали Чормагзак. Одно название – перевал. Не мудрено и проскочить. Хотя под ним, как сообщил всезнающий Фёдор, сейчас роют тоннель. Чтобы забыть про осыпи и снежные заносы.

Берега Нурекского водохранилища, которое здесь называют морем, и его острова на срезе – гигантская спрессовка грязно-жёлтых и цвета парной телятины пород. Такая слоёная коврижка. Не то известняки, не то песчаники. В сочетании с зелёной водой и ярко-голубым небом в редком пухе белых облаков, которые не закрывали солнце, а висели только для красоты, – картинка.