Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы - Майкл Льюис Страница 8

Устав от всего этого, Валери предупредила мужа, что, если с последним проектом ничего не выйдет, они переедут в Род-Айленд и откроют небольшую гостиницу. Валери уже провела предварительную разведку и все чаще говорила о том, что муж должен больше времени проводить с недавно родившимися близнецами и о том, что неплохо бы им было заняться разведением цыплят. Айсман с трудом представлял себя разводящим цыплят, но на всякий случай со всем соглашался. «Эта идея так ему претила, – рассказывает жена, – что он принялся работать гораздо усерднее». Объездив в поисках потенциальных инвесторов всю Европу и Соединенные Штаты, Айсман наконец нашел страховую компанию, рискнувшую вложить в его фонд $50 млн. Начало было положено, хотя этих денег и не хватало на создание полноценного фонда.

Зато вместо денег Айсман сумел привлечь людей, чьи взгляды совпадали с его собственными. Винни, выступивший недавно соавтором мрачного отчета под названием «Дом, не оплаченный хотя бы частично, всего лишь помещение, арендованное на заемные средства», тут же перешел к нему. К ним примкнул и двукратный олимпийский чемпион по гребле Портер Коллинз, который работал с Айсманом в Chilton Investment и не понимал, почему такой талант не оценили по достоинству. Третьим стал Дэнни Мозес, занявший должность ведущего трейдера Айсмана. Дэнни, работавший в Oppenheimer & Co. в отделе продаж, сохранил пикантные воспоминания о поступках и словах Айсмана, которые сотрудники редко себе позволяли. Как-то в разгар операционного дня Айсман поднялся на подиум в операционном зале Oppenheimer, призвал всех к вниманию и заявил, что «акции следующих восьми компаний упадут до нуля», после чего перечислил восемь компаний, который вскоре действительно разорились. Выходец из Джорджии, Дэнни, сын профессора, преподававшего финансы, не был столь же заядлым фаталистом, как Винни или Стив, однако разделял их убежденность в том, что ситуация на Уолл-стрит, которая и сейчас-то обстоит неважно, дальше станет совсем скверной. Когда одна фирма с Уолл-стрит предложила ему участие в казавшейся на первый взгляд идеальной сделке, Мозес поинтересовался у менеджера: «Интересное предложение, но у меня к вам есть один вопрос – где здесь подвох?»

«Да ладно вам, мы сомнительными делами не занимаемся», – начал было трейдер, но Дэнни был вежлив и настойчив.

«Мы оба знаем, что такие чудные сделки между мелкими хедж-фондами и крупными фирмами с Уолл-стрит не совершаются просто так. Я проведу сделку, но только после того, как вы объясните мне, каким образом собираетесь меня нагреть». Трейдер во всем признался. А Мозес согласился на сделку.

Все они были в восторге от перспективы сотрудничать с Айсманом. Работая на Айсмана, ты не ощущал, что на кого-то работаешь. Он учил, но не стоял у тебя над душой. Айсман не мог мириться с царящей вокруг глупостью. «Любое заседание на Уолл-стрит Стив умел превратить в комедию, – рассказывает Винни. – Он мог 30 раз подряд просить: “Поясните, что вы имеете в виду”. Или заявить: “Можете повторить то же самое, только по-английски?” Но все эти вопросы задавались не просто так. Они позволяли выяснить, понимают ли участники заседания, о чем ведут речь. Очень часто они этого не понимали!»

К началу 2005 года маленькая команда во главе с Айсманом могла с уверенностью сказать, что огромное количество людей, работающих на Уолл-стрит, плохо представляют, к чему могут привести их действия. Механизм низкокачественного ипотечного кредитования был снова запущен и работал на полную мощность, словно никогда и не останавливался. Если первый акт низкокачественного ипотечного кредитования выглядел странно, то второй вселял ужас. В середине 1990-х годов объем низкокачественных ипотечных кредитов составил $30 млрд, в 2000 году – $130 млрд, из них $55 млрд были превращены в облигации. В 2005 году объем низкокачественных ипотечных кредитов достиг $625 млрд, из которых $507 млрд были использованы для выпуска ипотечных облигаций. Полтриллиона долларов в облигациях, обеспеченных низкокачественными ипотечными кредитами, всего за один год. Этот бизнес процветал даже при росте процентных ставок, что вообще не имело смысла. Еще больше шокировал факт изменения условий кредитования в худшую для заемщиков сторону. В 1996 году 65 % низкокачественных кредитов имели фиксированную процентную ставку; другими словами, типичных заемщиков все равно надували, но они по крайней мере точно знали, сколько должны выплачивать каждый месяц. К 2005 году 75 % низкокачественных ипотечных кредитов имели плавающую ставку, которая не менялась лишь первые два года.

Первая волна финансистов на рынке низкокачественных кредитов погорела из-за небольшой доли кредитов, которую они оставили на своем балансе. Рынок мог бы отделаться малой кровью, если бы руководствовался простым правилом: не давать кредиты людям, которые не могут их выплатить. Но он пошел другим путем: можете кредитовать, только не держите кредиты на своем балансе. Предоставляйте кредиты, потом продавайте их отделам долговых ценных бумаг крупных инвестиционных банков с Уолл-стрит, которые превратят их в облигации и продадут инвесторам. Банк Long Beach Savings первым внедрил модель «выдавать и продавать». Модель стала пользоваться такой популярностью (Уолл-стрит покупает даже те кредиты, которые вы бы не купили!), что была даже основана новая компания под названием B&C mortgage, единственная цель которой заключалась в выдаче кредитов и последующей их продаже. В Lehman Brothers покупку B&C mortgage считали огромной удачей. К началу 2005 года все крупные инвестиционные банки Уолл-стрит глубоко увязли в игре с низкокачественными ипотечными кредитами. В Bear Stearns, Merrill Lynch, Goldman Sachs и Morgan Stanley имелись так называемые «полки» для хранения низкокачественных продуктов, носящих странные названия HEAT, SAIL и GSAMP. Большинство людей даже не догадывалось, что за этими названиями стоят ведущие игроки Уолл-стрит.

Ситуацию на жилищном рынке США и на Уолл-стрит Айсман с командой знали как свои пять пальцев. Им была известна большая часть кредиторов на рынке низкокачественных ипотечных кредитов – тех, кто непосредственно выдавал кредиты. Многие из них были ответственны за катастрофу конца 1990-х годов. Айсман подозревал худшее из того, что Goldman Sachs мог делать с долгами клиентов из нижнего сегмента среднего класса. «Вам следует знать, – говорит он, – что в начале карьеры я реально занимался низкокачественными кредитами. Много чего повидал. А эти ребята только и делали, что лгали. Я уяснил одно: Уолл-стрит наплевать, что она продает». Но при этом он никак не мог понять, кто на второй волне низкокачественного ипотечного кредитования покупал облигации. «Мы постоянно говорили друг другу: придет день, и мы заработаем состояние на короткой продаже этого мусора. Этот рынок лопнет, как мыльный пузырь. Мы только не знаем, когда и как».

Под «этим мусором» Айсман подразумевал акции компаний, связанных с низкокачественным кредитованием. Цены акций порой откалывали замысловатые коленца: он не хотел начинать короткую продажу, пока ситуация с кредитами не начнет ухудшаться. Именно поэтому Винни зорко следил за поведением заемщиков. Каждый месяц 25-го числа он получал данные о выплатах и искал в них признаки малейшего увеличения уровня просрочек. «Согласно получаемым отчетам, кредитоспособность сохранялась на приличном уровне. По крайней мере до второй половины 2005 года».