Глазами Лолиты - Нина Воронель Страница 8

А невеста уже отстегивала сверкающий корсаж, открывая ажурное плетение кружев нижней сорочки. Когда корсаж перелетел через стол вслед за пелеринкой, Габи поняла, что им предстоит стать зрителями полного стриптиза. «Вот почему им понадобился женский дуэт! — догадалась она. — Чтобы никто из музыкантов не позарился на прекрасную невесту!»

Невеста и впрямь была прекрасна — каждый сорванный ею с себя элемент одежды открывал для обозрения все новые и новые прелести. Правда, грудь ее, едва прикрытая атласными чашечками бюстгальтера, показалась Габи слишком субтильной, но так, наверно, сегодня и должна была выглядеть грудь современной красотки, — ни грамма лишнего, не то, что у них с Инной.

Красотка несомненно заслуживала восхищения, и Габи спела жениху «Я помню чудное мгновенье», сожалея, что он не понимает ни слова из спетого. Но ему, похоже, не нужны были слова — он пожирал глазами свою избранницу, каждым взмахом ресниц подтверждая тезис о гении дивной красоты. Тут наступил момент передышки для Инны, переливы арфы умолкли, и Габи, набрав в легкие побольше воздуха, грянула одна во всю мощь своего чуть охрипшего голоса: «Дорогой длинною и ночью лунною!».

Под звуки тройки с бубенцами экзотический танец невесты ускорился — она, томно извиваясь, завела руки за спину и сбросила на пол бюстгальтер. Никаких грудей под ним не оказалось — там, где должны были быть груди, темнели плоские коричневые соски, вокруг которых курчавились негустые завитки волос. «Уж не парень ли это?» — шевельнулось в душе Габи подозрение, и в такт ему за спиной негромко ахнула Инна. А невеста уже расстегивала крючки на юбке.

Юбка белой пеной упала к ее ногам, открывая белые кружевные трусики на стройных — не слишком ли стройных для девушки? — бедрах и тоненький золотой пояс с подтяжками, державшими пристегнутые чуть повыше колен прозрачные чулки. Гибкими вращательными движениями бедер и рук невеста начала медленно-медленно спускать вниз трусики. Теперь сомнений уже не оставалось, и Габи нерешительно смолкла — как быть дальше?

«Продолжай петь», — сердито зашипела Инна и, на миг оторвав руку от струн, больно ущипнула Габи в заднюю мякоть. Что оставалось делать? Только продолжать петь.

Габи исхитрилась повернуться боком к новобрачным, но все равно краем глаза заметила, как невеста отодвинула стол и вернулась на диван в объятия жениха.

Чтобы не смотреть, как она — или, вернее, он — медленно, под щемящие всхлипы арфы снимает с него сначала пиджак, потом галстук, потом рубашку, а за нею и все остальное, Габи плотно смежила веки, остро сочувствуя Инне, лишенной возможности отвернуться или закрыть глаза.

Как ни странно, но петь с закрытыми глазами было мучительно, и в перерыве она попросила:

«Давай уедем домой».

Не прекращая игры, Инна прошипела:

«А арфу бросим, да?»

Разумеется, это было исключено, и Габи смирилась — только ради арфы. Когда прошла целая вечность и красавец Мики возник, наконец, в арке лестничного пролета, Габи бросилась к нему, как к родному, и повисла у него на шее:

«Увези нас отсюда поскорей!»

«Что с ней?» — притворно удивился Мики, стараясь не смотреть на хитросплетение смуглых обнаженных тел, выгодно оттененных красной кожей дивана. Инна не удостоила его ни словом, ни кивком — она молча поднялась со скамьи и начала спускаться по лестнице, оттеснив плечом застрявшего на последней ступеньке шофера. Габи припустила вслед за ней, прислушиваясь по пути к ворчанию шофера, помогающему Мики тащить вниз тяжеленную арфу:

«Нет, не могу я понять этих гомиков! Ну чем им наши бабы плохи?»

«Но войти туда ты все же мог бы. Или ты боялся, что они на тебя набросятся?»

«Я боялся, что меня стошнит, — мне на них смотреть противно».

«А что меня стошнит, вы не боялись? — заорала Инна, как только забралась на заднее сиденье, и вцепилась в кудрявые волосы Мики, пристегивающего ремень. — Негодяй, сутенер несчастный, за что ты втравил меня в эту мерзость?»

«За деньги, дорогая, за деньги, за что же еще?» — умиротворяюще бормотал Мики, пытаясь высвободить свои ухоженные локоны из сильных, как клещи, пальцев Инны. Но это ему никак не удавалось — недаром ее пальцы были натренированы на тугих струнах арфы. Инна колотила затылок Мики о кресло переднего сиденья и рыдала: «Так меня унизить! Так унизить! Я в Москве играла сольные номера на сцене Большого Зала Консерватории. И вот до чего я тут докатилась! Ведь я даже отвернуться не могла, мне все их интимности пришлось просмотреть от начала до конца!»

И отпустив внезапно голову Мики, так что он с размаху ударился лбом в боковое стекло, Инна, даже на миг не замедляясь на передышку, объявила жестко и деловито:

«Раз я пострадала за деньги, я хочу получить их немедленно! И Габи тоже!».

«Но, Инна, ты же знаешь наш уговор. Вы обе получите деньги в течение двух недель».

«Ты отдашь их нам сегодня и сейчас! Иначе я расторгаю наш контракт! Любой суд будет на моей стороне, если я расскажу им подробности сегодняшней ночи!».

«Ладно, я привезу деньги завтра — у меня ведь их нет с собой».

«Ничего, мы можем по дороге заехать к тебе. — Инна ласково почесала Мики за ухом. — Ведь заказчик уже заплатил тебе, правда?».

Когда они, уже с деньгами, подъезжали к Инниному дому, она вдруг зарыдала снова:

«Ну как я после всего этого смогу посмотреть в чистые глаза Светки своими оскверненными глазами?»

«Успокойся, — утешил ее присмиревший Мики, вытаскивая арфу через заднюю дверь пикапа. — Пока твоя дочь вернется из летнего лагеря, твои глаза станут такими же чистыми, как у нее».

Как он ошибся! Как ошибся!

Габи вошла в подъезд первая и нажала на кнопку выключателя, но свет там, как обычно, не зажегся. В темноте она наступила на что-то мягкое, похожее на кошку, и отшатнулась. Мягкое собралось в комок, для кошки слишком большой, и с воплем бросилось на Габи, царапая ей лицо острыми коготками. Габи, с трудом удерживаясь на ногах, отдрала от себя коготки, попятилась и вывалилась обратно на улицу, прямо на подходящую к дверям Инну.

«Светка, — взвизгнула Инна. — Ты что тут делаешь?».

Маленькое тельце в шортах и короткой маечке оттолкнулось от Габи твердыми сандалиями и с громким плачем приземлилось на плече у Инны.

«Мама, где ты была? — рыдала Светка. — Я жду тебя и жду, а тебя все нет и нет!».

Инна опустила Светку на землю и стала трясти ее за плечи:

«Что случилось? Ты что, сбежала из лагеря?».

«Я потащу арфу наверх, а ты можешь торчать тут хоть до утра», — объявил Мики и скрылся в темном чреве подъезда.

Инна не обратила на него никакого внимания, она исступленно пыталась вытрясти из Светки то, что хотела услышать:

«Тебя опять выгнали, да? За что? Что ты там натворила?»

Но из Светки вытряхивались только всхлипы, напоминающие икоту. Маленькая головка ее с пушистой копной рыжих кудряшек жалобно качалась из стороны в сторону, и Габи ясно представилось, как хрупкая детская шейка сейчас с хрустом надломится в натренированных на тугих струнах руках арфистки. Она решила, что пора вмешаться, и больно лягнула Инну под коленку острым носком концертной туфли: