Сперматозоиды - Наталья Рубанова Страница 8

Много позже Сану почти позабавит то, что она, оказывается, умеет совмещать вычитку с, так скажем, жизнью души: Radio-jazz — суррогатный глушитель внутренней истерики. Я и джаз: все остальное не важно, — уверяют Сану: она чувствует себя неважно, игра слов не важна. Короткая реклама посвящена «пикантным ноткам трогательной женственности»; Сану информируют (их словечко) также о картофельном креме с пьемонтскими трюфелями и о печенье из парижской кондитерской. Сана записывает в маленькую книжечку: «Я превратилась в автомат полного цикла, АПЦ» — но это лишь сухая теория: этиология, патогенез… Ей ли не знать о клинике и течении? Как учили, прогноз неутешителен, с терапией и реабилитацией проблемы — но, мэй би, Сане просто пора в изолятор? На карантин, черт бы его подрал?.. Чтобы задышать после отсидки, необходима кислородная подушка: они в таких случаях советуют представлять комнату…

Сана не отрывается от секундной стрелки: за монотонным ее «сердцебиением» — сердцебиение далеких — и не — коллег (неприятное словечко). Сана видит — chur menja! — миллионы клерков и хватается за грудь: а шарик не большой и не маленький, все ли часики на шарике встали?.. Часики-то, святый боженька, святый крепенький, святый бессмертненький, остановились — помилуйупснах!.. Кушай вволю безотходное свое техно: от сперматозоида до удобрения, как и от эйфории до комы, всего несколько шагов.

Четыре, уточняет Сана, переходя из одной камеры в другую, сердце человека четырехкамерно.

Угол, в котором сидит Сана с одиннадцати до двадцати — время Ч. (вычитывали ль вы девять часов кряду?), — похож на распоротую поверхность консервной банки: русалка в собственном соку, вид сверху. Open-office: что немцу хорошо, то русскому — смерть. Все виды и масти планктона отгораживаются друг от друга шкафами и тумбочками, прячутся за цветами, прикрываются календарями, чашками, игрушками, иконками, нэцке, а также фотографиями родных и близких покойных. Клочок пространства, интим-зона, метражный стресс: формы — не мы, формы немы. Первый звоночек — пришпиленная к настольной лампе записка Саниной сменщицы (бисерный почерк): «Чтоб в положение досадное не попадать, пора давно уже понять, что надо тихо-тихо сидеть в своем углу… и ни гугу, и ни гугу!». Кажется, старая задница старалась специально для нее: Сана морщится, достает из косметички влажную салфетку и протирает стол, весь в катышках, а потом поворачивается к стенке: «Руки за голову!» — ослышалась?.. — и разглядывает газетные вырезки («Как тяжело ползти с гордо поднятой головой!», «Тот не ошибается, кто не работает!» и пр., и др.). На верхней полке, разумеется, Розенталь-Ожегов-Крысин-Лопатин-Мильчин-etc., на нижней — чудовищной расцветки зонт. У мусорного ведра стоптанные туфельки, размер сорок первый. Свет мой, зеркальце… Лампа дневного света. Журналы. Скажи… Распечатки. Да всю правду… Словари. Доложи… Глазок. «Руки за голову!» — камера наезжает, пальцы сжимаются до хруста. «Стой! Стрелять буду!» — зубы гнутся, как пластилин, разламываются, крошатся — сон, сон; во рту привкус железа. Активная жизненная позиция… «Да что с тобой?» — к стене: сон, просто сон, считать цитатой «лицом к стене». Отличные коммуникативные навыки… Сане нужны деньги, а значит, песок в ее глазах никого не волнует. Самодисциплина. Желание работать… Полоса 90 %, или Не забудьте посетить окулиста как можно скорее; для того чтобы вывести на принтер «полосу 100 %», достаточно нажать одну лишнюю кнопку — она-то и нужна Сане: «Это невозможно… — Мобильность, креативность… — У нас определенная технология… для типографии… все подогнано… вы же понимаете?! Так принято…» — вольнодумство равносильно уходу, поэтому Сана сидит девять часов кряду под лампой, с лупой, а когда идет до метро, делает несколько глотков из фляжки: Сане нужны деньги — все остальное либо есть, либо «уже было». Нацеленность на результат… Если Сана решит откладывать каждый месяц столько-то, через год у нее окажется столько-то — Хотите рассмешить Господа Бога? Расскажите ему о своих планах: готовность к ненормированному рабочему дню… После того, как их квартира на Куусинена уходит за должок Соньши, а родители переезжают в хрущобу («Это ужасное, ужасное, ужасное Выхино!» — мамашин рефрен), Сана долго трет виски: олэй! Стрессоустойчивость… Эмигрантка в собственном городе, олэй-оп! Умение работать в команде…

Сана вычитывает свой же перевод: она и не подозревала, что «за последние десять лет продолжительность жизни в столице возросла», а это «залог большого будущего». Что «ежегодный рост экономики составляет десять процентов». Что «постоянно ставятся новые масштабные задачи». Что «социальная поддержка москвичей является приоритетным направлением деятельности властей».