Из первых рук - Джойс Кэри Страница 8
Из первых рук - Джойс Кэри читать онлайн бесплатно
— У вас останутся запахи, — сказала Коукер, — можно нюхать одеколон или ром. Зато не видишь себя в зеркале.
Коукер принялась перетирать стаканы, старикан вынул пенни, отполированное с обеих сторон до блеска, подышал на него, потер о рукав и снова спрятал в карман. Передумал. Не до музыки. Слишком серьезная минута. Я размышлял о глухой девушке; интересно, она хорошенькая? Счастлива она? Если бы я был хорошенькой девушкой, подумал я, и стал глохнуть, я бы обязательно пошел в натурщицы. Или стал художницей. Ничто не мешает работать. Как Эдисон. Но она-то об этом не знает. Кто ей подскажет? А если кто и подскажет, она все равно не поверит.
Ветер надувал занавески на окошках за стойкой. Я всегда любил смотреть, как парусят занавески, и чувствовать речную свежесть на лице. Шел прилив. Вверх по Темзе буксир тянул четыре баржи гуськом, словно цирковой караван. Вода тускло поблескивала, как матовое стекло с обратной стороны. Дальше, у противоположного берега, на воде пятнышко, словно кто-то подышал на стекло. Оно казалось неподвижным.
— Спокойной ночи, мисс. — И старикан двинулся к выходу. Но я перехватил его у двери.
— Простите, капитан!
— Да?
И я рассказал ему о Мемориальном обществе Уильяма Блейка. Я был в нем секретарем, вот уже полгода. Цели общества: купить, дом Блейка в Лондоне. Повесить на стенах его картины. И нанять хранителя, который будет показывать их, и давать пояснения. Вход — шесть пенсов. Сто посетителей за день — две тысячи фунтов дохода в год.
— Блейк? — переспросил старикашка. — Адмирал Блейк?
— Нет. Уильям Блейк. Великий Блейк.
— Никогда о нем не слышал.
— Величайший из всех англичан.
— Да? По какой части?
— Поэт и художник; но никогда не пользовался успехом. Не умел рекламировать себя.
— Сам не люблю рекламы.
— И правильно делаете. Блейк тоже не любил. Наше общество хочет восстановить справедливость, вот и все. Мы продаем пять тысяч акций по полкроны, в три взноса за полгода. Сто процентов прибыли. Без обмана. И на расписке в получении денег подпись секретаря. Чернилами.
— Это мне ни к чему, но я дам вам полкроны для вашего клуба, раз вы против рекламы.
— Дайте пять шиллингов, и мы изберем вас вице-президентом.
— Хватит с вас полкроны. — И он опустил руку в карман. Но в эту минуту Коукер высунула за дверь свой сорочий клюв и сказала:
— Ничего ему не давайте, капитан Джоунз.
— Я так и думал, что тут дело нечисто.
— Не то плакали ваши денежки.
— Я это сразу понял. А что это за Блейк?
— Блейк? Просто россказни.
— Ясно. Спасибо, мисс. — И он ушел.
Я был сердит на Коукер. Но она только сказала:
— Я предупреждала, что здесь я этого не потерплю.
— Так я же вышел за дверь.
— Вот старый дурень, и только сегодня из тюрьмы.
— Все законно. И ведь надо же мне где-нибудь ночевать? А ты не даешь мне честно заработать на ночлежку.
Но у Коукер снова испортилось настроение. Она только сказала:
— В среду, в девять. Не забудьте. И держитесь подальше от телефона.
Половина седьмого вечера. Слишком темно, чтобы писать. И сильно похолодало. Облака несутся к горизонту, как косяк призрачной рыбы подо льдом. Рдеет вечернее солнце. Деревья на песчаной косе как потемневшая бронза. Листья старой ивы колышутся под ветерком, кидая тени на те, что под ними, и отсветы на те, что вверху. Нужно хорошо владеть кистью, чтобы передать все это. А к чему? Работенка для Писсарро, не для меня. Во всяком случае, не теперь. Лирика, а не эпос.
Остановился на углу и надел носки. Шелк с шерстью. Шиллингов семь-восемь, не дешевле, Беда только, что у меня дырявые подметки, чувствуешь каждый камешек на мостовой. Подошел к урне и вытащил несколько вечерних газет. Запихал в ботинки, засунул в брючины, набил под жилет. Спасает от восточного ветра не хуже кожаного пальто. Да будет благословенна пресса, друг всех неимущих! Затем вошел в свой сарай и чиркнул спичкой, чтобы взглянуть на картину. Вдруг она исчезла. Так и есть. Просто кусок грязно-желтого холста. Удар под ложечку. Ну вот, сказал я, ночь испорчена, теперь не уснуть. Почему было не принять все на веру? Блаженны уповающие. Только это и надо было.
— Мистер Дж-джимсон!
— Его нет дома!
— Я п-подумал, не выпьете ли вы ч-чашечку кофе из закусочной?
— Нет, — сказал я. — Не выпьет. Он лег спать.
Мальчишка убрался. Я на цыпочках подошел к картине и зажег еще одну спичку. На этот раз она осветила большое пятно грязно-красного цвета. Как корка на пасте от ржавчины. О Боже, сказал я, как и почему я это сделал? Видно, я разучился писать. Моя песенка спета. Осталось перерезать себе глотку.
— Вот к-кофе, мистер Джимсон.
— Мистер Джимсон только что вышел — верно, тебя заметил.
Но мальчишка включил велосипедный фонарик, вошел в сарай и сунул кружку с кофе мне в руки.
— Мистер Джимсон не скоро вернется, — сказал я. — Но он просил меня передать, что ты зря стараешься. Не будет он разговаривать с тобой об искусстве. Он и так уже повинен в поджоге, прелюбодеянии, убийстве, клевете, присвоении казенных денег и оскорблении действием и не желает отягощать свою совесть еще одним серьезным преступлением.
— Н-но, мистер Джимсон, я х-хочу б-быть художником.
— Ну еще бы, — сказал я, — все этим болеют в детстве. Как корью и ветрянкой. Но все, слава Богу, вылечиваются. Иди домой, ложись в постель, напейся горячего чая с малиной, укройся тремя одеялами и как следует пропотей, чтобы вся дурь вышла.
— Но, мистер Дж-джимсон, ведь существуют же на свете художники!
— Да, и сумасшедшие и прокаженные. Но зачем же самому отправляться в сумасшедший дом, пока на тебя не надели смирительную рубашку? Если жизнь кажется тебе немного пресной и ты решил поразвлечься, сунь динамитную шашку в кухонную плиту или застрели полисмена. Стань летчиком-испытателем или нырни вниз головой с Тауэрского моста, набив карманы римскими свечами шиллингов на десять. Куда больше удовольствия и куда меньше риска.
Я видел, что у мальчишки глаза полезли из орбит. Свет фонарика отражался в них, как в лужицах грязной воды. А, проняло, подумал я.
— А теперь топай отсюда, — сказал я. — Пора спать. Брысь!
Он забрал у меня кружку и вышел. А я зажег еще одну спичку, чтобы посмотреть на Евино лицо. О Боже, подумал я. Оно плоское, как поднос. А размалевано! И что за цвет! Консервированная лососина. Как это меня угораздило? Какая фальшь! Чего я искал? Мне казалось, я схожу с ума. Хотелось биться головой о стену.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии