Депортация - Александр Михайлов Страница 8

– Ваш заказчик из Перу – очень тёмная фигура в масштабе ближайшей истории. Работа на него может иметь для вас слишком серьезные последствия.

– И это всё, что вы хотите сказать? Для того что бы я всё бросил, вы весьма туманно выражаетесь.

– Вам виднее, наше дело поставить вас в известность.

* * *

Ник вздрогнул и открыл глаза. Дребезжал звонок домашнего телефона. Он схватил трубку, чуть не вырвав провод.

– Да, слушаю!

– Салют из Питера!

Ник узнал голос Ганса.

– Салют-салют, – мрачно поприветствовал он, стараясь спрятать напряжение.

Ганс учуял проблему и попытался выяснить суть, но Никанор промолчал.

– Ну раз проблем нет, тогда слушай. Вы, помнится, базой немцев в Антарктиде интересовались. Я тут инфу для вас нарыл. Через своих.

– Заинтриговал, говори.

– Мне телефон человечка подкинули, который на советской научной базе в Антарктике работал в семидесятые. Но не просто работал, а работал в тот момент, когда там происходили очень странные вещи.

– Какие именно?

– Это ты у него спроси.

– А откуда человек?

– Да у вас в Днепре живёт, не в реке, конечно – в городе. Если созвонишься и найдёшь общий язык…

– Я понял. У меня там сестра двоюродная… А представиться как, если звонить буду?

– Скажешь – от Ганса и Пули из Питера. Мы предупредим, что ты позвонишь. Его Эн Бэ зовут.

– Почему Эн Бэ? Это инициалы?

– Понятия не имею. Сам спросишь. Ну и с тебя причитается, – ухмыльнулся Ганс в трубку. Он был рад, что помог гостеприимным приятелям.

– Не то слово. Теперь у тебя есть повод приехать к нам на очередной квартирник со всеми вытекающими.

– Замётано.

* * *

Похищение Мигеля закончилось так же загадочно, как и началось: он открыл глаза и увидел перед собой монументальную фигуру Тараса Шевченко в окружении рабочих, колхозников и красноармейцев. Было впечатление, что он лишь вздремнул на десять минут. Американец сидел на скамейке, а вокруг всё так же сновали глобально контрастирующие с памятником голуби и девушки. Веласкес ничего не помнил. Точнее, не помнил, как был увезён от места встречи и каким образом опять сюда попал. У него ничего не болело, голова была ясной. Мигель был в своей одежде, она была чистая, не мятая, туфли блестели. Казалось, что на него воздействовали каким-то неизвестным препаратом. Подняв глаза, он увидел окна офиса Ника и вспомнил, что нужно позвонить друзьям. Похлопав ладонью по карманам, Мигель нащупал мобильный, который снова работал, показывая уйму пропущенных звонков, и набрал номер Никанора. Тот отозвался моментально:

– Ты где?

– Не поверишь. На скамейке напротив памятника Григорьичу.

– Цел?

– Да, вроде.

– Кто тебя украл? Зачем?

– Без понятия совершенно.

– Шутишь?

– Слушай, Ник. Давай встретимся, и я подробно расскажу то, что видел и запомнил. Не ручаюсь, что запомнил всё. И уж точно совсем ничего не понял.

– Жди. Сейчас я подъеду.

* * *

Они сидели и разговаривали в кухне-студии Никанора. Вообще, квартира Ника представляла собой интересное зрелище. Одна комната была девственно нетронута со школьных времён хозяина. Нетронута принципиально, как музей боевой славы и фронтовых воспоминаний. Все остальные комнаты и квартира в целом были сделаны интересно и современно. Конечно, во всём чувствовался характер и вкус владельца квартиры. Прихожая была чёрно-белым Нью-Йорком с самыми известными его панорамами. Кухню и одну из комнат разделяла прозрачная стена-аквариум. Но и тут была своя фишка: аквариум был морским, а не пресноводным, и рыбы в нём плавали совершенно радикальных цветов. В рабочей комнате стену украшала удивляющая своей неординарностью большая фотография с названием «Моржихи» якутского фотохудожника времен СССР Варфоломея Тетерина, где две изящные неодетые дамы, возлежали среди ледяных торосов, как на пляже. Эту фотографию в своё время купил президент Никсон, прислав в Якутию сотрудника американского посольства за негативом.

В квартире, однако, ещё оставался один невозделанный участок, видимо, оставленный для очередной Болдинской осени хозяина, когда его настигнет новая волна дизайнерского пыла. Этим участком была комната средней величины в дальнем конце квартиры. В ней творился строительный шабаш: стояли стремянка, банки с краской, лежали мешки со шпатлёвкой и цементом, валялись кисти, валики, обрывки газет и обоев. Учитывая разгул фантазии хозяина, можно было предположить, что здесь для пущего креатива разместится прозрачный бассейн с акулой, как у Дэмиена Херста, только не в формальдегиде, а, к примеру, в шотландском виски, который не брезгливым можно будет тут же зачерпывать и пить.

Как бы там ни было, жилище Никанора было достойно уважаемого креативщика.

Друзья пили чай, и Мигель пытался воспроизвести другу всё до мелочей, начиная от интерьера помещения, куда его привезли, внешнего вида и одежды людей, с которыми разговаривал, до попыток передать атмосферу особняка-призрака, который вполне мог быть огромной двух– или трёхъярусной квартирой. Всё это получалось неплохо, кроме момента похищения и возвращения Веласкеса обратно к месту встречи. В этих случаях он ничего не мог вспомнить. Вообще.

– А долго тебя везли? – спрашивал Никанор.

– Как я тебе скажу, сколько везли, если не могу даже вспомнить момент отключки? Ведь ни удара, ни каких-то разговоров с незнакомцами, ничего подозрительного не было.

– А сейчас никакой головной боли, как после каких-нибудь препаратов, никакого тумана?

– Да в том-то и дело! Загадка. Бермуды какие-то.

– И даже рассола после побудки не хотелось? – пошутил Никанор. – Хорошо. Этого ты не помнишь. А тот момент, когда в сознание пришёл, можешь описать?

– Ну как будто проснулся после глубокого хорошего сна и всё. Ничего не помню, ничего не слышал. Просыпаюсь, именно просыпаюсь, в каком-то «царском теремке» с роскошной обстановкой, дополненной антиквариатом. Входных дверей нет в принципе. То, что происходило дальше, напоминает мне атмосферу тайных орденов из книг.

Он заметил Нику, что его поразила исключительная вежливость и даже доброжелательность людей, с которыми он общался, особенно если учесть то, каким нестандартным способом он попал к ним «на чай».

– У меня было впечатление, – рассказывал Мигель, – что я либо в дипломатической миссии, либо в представительстве тайного общества.

Никанор задумчиво постукивал по столу торцом авторучки:

– А может, это два ингредиента в одном флаконе. Можно любые версии строить – мы понятия не имеем, где ты был. Вдруг они на частном самолёте тебя в другую страну возили? Но это вряд ли, конечно. Скорее всего, это местечко где-то рядом. Если не в городе, то в пределах двух-трёх часов езды на машине. Может, у тебя есть хоть какая-то зацепка по местности? Вспоминай.