Сказки о невозвратном - Анна Бялко Страница 8

Она потрясла головой, словно отгоняя досадливую муху.

— Нет, не то. Ты должна сказать, что впускаешь и хочешь видеть меня в своем доме. Так прямо и сказать.

— Я впускаю вас и хочу видеть вас в своем доме, — послушно повторила я, продолжая не понимать, что происходит.

Как будто прислушавшись к чему-то, она кивнула и поднялась наконец на крыльцо.

Войдя в дом, она начала ходить по нему, задрав голову к потолку и осматриваясь по сторонам, словно дикое животное в лесу. Я замерла и смотрела на нее, не зная, что же мне делать.

— С вами тут живет кто-то еще? — подозрительно и строго спросила бабушка.

— Нет, никого. Только мы вдвоем.

— Но так не может быть. Ведь ты же сказала мне, что она, твоя мама… Что у нее нет магии, она простой человек… Тогда я не понимаю…

— А что такое? Я тоже ничего не понимаю, ведь я же… Что-нибудь не так?

Она заметно смягчилась.

— Ну да, конечно. Нет, ничего, детка, просто ваш дом находится под сильной магической охраной. Действительно сильной — я не смогла бы сама сюда войти, если бы ты меня не пригласила. Ее должен был поставить настоящий волшебник. Вот я и думаю, кто бы это мог быть, если вы живете тут вдвоем?

— A-а, так вот в чем дело! — обрадовалась я. — Вот почему наш дом никто никогда не мог найти! А я-то всегда думала…

— Ну да, — кивнула она. — Так ты знаешь, кто это сделал?

— Так она, конечно же, больше некому, — легко ответила я.

— Кто — она? — голубые глаза из-за очков уставились на меня, как два меча.

— Ну… мама. Она…

— Так что же ты мне голову морочишь? Если твоя мама такая волшебница, почему она сама тебя не обратила? Зачем все эти фокусы? Что вы задумали? Имей в виду, ничего у вас не выйдет! Я немедленно ухожу! То-то я чувствую, и магия тут какая-то… С душком…

— Подождите! — испугалась я. — Не уходите, не сердитесь. Вы мне действительно очень нужны! Она не могла меня обратить, потому что она… Ну, в общем, она не такая…

— Как это — не такая?

— Она… темная, вот.

Почему-то это слово далось мне с огромным трудом, я чуть им не подавилась. Гостья моя глядела на меня в изумлении.

— Но так не может быть! Это невозможно!

— Да, я знаю. Так и она говорила. Но вот — я же есть. И что мне теперь делать?

— Не знаю, не зна-аю, — бабушка склонила голову набок и глядела на меня так вот сбоку, как будто я была высокой башней. — Странно все это. Я никогда такого не встречала, а уж я повидала всякого на своем веку, можешь быть уверена. Очень стра-анно. Тут надо как следует подумать…

Она медленно обошла кругом, обводя руками по воздуху, но не дотрагиваясь до меня.

— Да… — приговаривала она себе под нос. — Чистая, светлая магия… Нерабочая… Все вроде так… И все же… Не понимаю.

Потом она отошла на несколько шагов, закрыла глаза и замерла, словно прислушиваясь. Я напряглась и замерла, ожидая, что же будет дальше. Что она решит? И если вдруг она захочет прямо сейчас отнять у меня магию, что мне тогда делать?

Немного погодя — я не знаю, сколько прошло времени, — бабушка открыла глаза и хлопнула в ладоши. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Хорошо! — громко сказала она. — Пусть будет так! Я тебя обращу.

— Правда? — обрадовалась я. — А то я…

— Мне был зов, — перебила она меня. — Меня звала твоя магия. Я услышала эту магию, и я пришла. Значит, так должно было случиться. Пусть все идет, как задумано. Случай у тебя, конечно, непростой, но ты тут не виновата. Просто тебе потом будет очень трудно. Ну ничего, деточка, ничего, мы тебе поможем, как-нибудь справишься. А теперь пойдем, время дорого.

Мы прошли в кухню, и бабушка развила там бурную деятельность. Она вскипятила воды, вынула из своей сумки и заварила в маленькой кастрюльке какие-то загадочные сухие травы с резким запахом и поставила посреди кухни здоровенный таз, который разыскала в кладовке. Потом развела травяной отвар в большой кастрюле до бледно-зеленоватого цвета, кинула туда большую горсть соли и сказала:

— Раздевайся.

Я было послушно потянула вниз молнию джинсов — и вдруг вспомнила. У меня же… Как неудобно… Надо ей сказать, только как?

Бабушка, увидев, что я замерла посреди кухни, деловито замахала мне рукой.

— Давай, деточка, живенько. Раздевайся и вставай прямо в таз. Все готово.

— Я… Не могу… — промямлила я. — У меня… Мне…

— Что там у тебя такое? — нетерпеливо спросила она.

— У меня началось сегодня…

Но бабушка, напротив моих ожиданий, только кивнула.

— Конечно. Все правильно, так и должно быть. Давай скоренько.

Послушавшись, я разделась и встала босыми ногами в таз, как и было велено. Оттого ли, что таз был холодным, а я стояла голышом, или от общего страха, но меня охватила дрожь.

— Закрой глаза.

Бабушка расхаживала где-то у меня за спиной, я слышала шум шагов, какие-то движения, журчание воды, невнятное бормотание, почему-то хлопанье крыльев… Вдруг на меня сверху обрушился поток воды. Она не была холодной, но от неожиданности я не удержалась и открыла глаза. Бабушка стояла, перевернув у меня над головой ту самую кастрюлю, а по всему моему телу стекал зеленоватый раствор. И не только он. Случайно опустив глаза, я увидела бегущую по ноге красновато-коричневую струйку…

Тем временем бабушка, ловко вынув откуда-то прозрачную стеклянную то ли трубочку, то ли пробирку, в общем, какой-то сосуд странной изогнутой формы, подставила и собрала в него немного текущей по мне жидкости. Опустившись пониже, поймала туда же несколько темных капель. Потом, отвернувшись вполоборота, взяла со стола небольшой ножик, быстро чиркнула себя по пальцу. Выступила кровь, которую бабушка, довольно усмехнувшись, добавила в тот же сосуд. Сделав это, она дунула себе на руку. Порез немедленно закрылся и исчез.

Бабушка же, взболтав содержимое пробирки и прошептав еще несколько слов, поднесла ее к моим губам.

— Пей!

Я отшатнулась, инстинктивно сжав губы. Было противно. Как можно такое — пить?!

— Пей! — настаивала она.

Снова зажмурившись — лучше бы я вообще с самого начала не глядела! — я сделала над собой усилие, раскрыла рот и сделала глоток. Как ни странно, жидкость не была какой-то уж особенно мерзостной, пожалуй, просто вода, разве что чуть-чуть солоноватая. Я напряглась, сглотнула, и…

Глаза мои распахнулись сами собой, без какого-либо участия с моей стороны, и то, что мне открылось в этот момент, можно было сравнить, наверное, с тем, как если пловец, просидевший под водой дольше, чем может вынести человеческое существо, вдруг выныривает на воздух, и воздух наполняет его, возвращая к жизни… Как будто бы до того я глядела на мир сквозь полупрозрачный пакет, надетый на голову, и вот наконец его сняли и мир открылся мне в своих настоящих красках, пестрый, радостный и живой.