ИнтерКыся. Дорога к "звездам" - Владимир Кунин Страница 8

С тех пор я больше никогда не видел в нашем доме эту маленькую актрису из детского театра...

Исчезли куда-то кипы фанеры... Фургон перестало бросать на рытвинах и выбоинах...

Тихо и плавно я поплыл над своим родным пустырем, над нашим домом и, совершенно не удивляясь ничему, сверху увидел СЕБЯ и ШУРУ. Мы с Шурой чинно гуляли. Шура мне что-то рассказывал, видимо, интересное, потому что я все время поднимал голову, чтобы заглянуть ему в лицо...

Увидел я и своего приятеля, бесхвостого Кота-Бродягу, который вел на двух поводках Пилипенко и Ваську. И Васька, и Пилипенко, оба на четвереньках, грызлись между собой и тянули в разные стороны так, что Бродяга еле справлялся с ними обоими...

Я увидел, как за мной и Шурой на брюхе ползла та самая рыжая Кошка, которую я все-таки дотрахал тогда в клетке. Она жалобно стонала и умоляла о прощении, и я понимал, что в конце концов она не так уж виновата... Что, независимо от ее желания, эти два мерзопакостных существа — Пилипенко и Васька — использовали ее в своих гнусных целях. Это сейчас, в моих странных видениях, они не опасны и тупо рвутся со своих поводков, а раньше, в той жизни, встреча с ними не обещала ничего хорошего...

Видел я сверху, как Фоксик, Шпиц и Большой Пес мирно выгуливают своих «Хозяев» по нашему пустырю.

Мы с Шурой смотрели на них и ужасно веселились — мы-то знали, что «Хозяева» считают, будто это ОНИ выгуливают Шпица, Пса и Фоксика!..

И потом вдруг, откуда ни возьмись, раздалось какое-то страшное рычание, словно в ярость пришли сто тысяч Больших Псов, что-то ужасное в своей невидимости гремело и лязгало, завыл и налетел холодный порывистый ветер, и я сверху увидел...

...как нас с Шурой разбросало в разные стороны...

...и Шура рвется ко мне, пытается преодолеть злобный, уже ледяной, ветер, протягивает ко мне руки и...

Я вижу, вижу, вижу!.. Я не слышу, я только вижу, как Шура кричит:

— Мартын!!! Мартышка!.. Мартынчик, не улетай!.. Не бросай меня, Мартын...

Я тоже рвусь к нему, но ноги мои вдруг становятся мягкими, я теряю силы, теряю сознание, а порывы ветра с воем и ревом закручивают меня, и последнее, что я вижу — маленький-маленький Шура Плоткин кубарем катится по нашему огромному загаженному пустырю, не в силах совладать с ураганом, разносящим нас в разные стороны...

* * *

И вдруг — неожиданно явственно и отчетливо:

— Здрасссьте, Жопа-Новый-Год, приходи на елку! Ты-то откуда здесь взялась, Кыся?!

Я открываю глаза. Задняя стенка фургона расстегнута и распахнута настежь, внутри гуляет холодный ветер, что-то ровно гудит внизу, весь большой грузовик слегка трясется мелкой, но спокойной дрожью, и я чувствую, что где-то совсем рядом очень много воды...

В фургоне надо мной навис здоровенный мужик в джинсе. Раза в два больше Шуры. От него вкусно пахнет разной хорошей едой с небольшой примесью запаха алкоголя.

Алкоголь я ему тут же прощаю. Ссориться с первых же секунд знакомства мне не очень хочется, ибо меня сейчас после сна и моих кошмаров раздирает целый букет совершенно иных желаний: жрать хочу «как семеро волков»! Шурино выражение... Хочу писать и гадить так, что просто удержу нет! И очень хочется понять — где я, на каком я свете, скоро ли я могу вернуться домой к Шуре и почему, кроме фанеры, в этом фургоне пахнет еще и этим самым... Ну, как его?.. Ну, Шура еще сколько раз потом называл этот белый порошок!.. Господи, да что же это со мной?! Хотя чего тут удивляться? Денек у меня выдался, прямо скажем, не из легких... И я, наверное, еще и этой дряни нанюхался. Иначе чего бы это меня так в сон сморило? Тут даже собственное имя не мудрено забыть... А, вспомнил! Этот белый порошок назывался кокаин!.. Однако при чем тут фанера?

К черту! Сначала — немедленно пописать и покакать!

Продемонстрировать свой хороший характер никогда не вредно, и поэтому я быстренько, на всякий случай, потерся головой о здоровенную лапу этого мужика и выпрыгнул из фургона...

— Эй, ты куда, Кыся-а?! — заорал мне мужик в джинсе.

Но я, не обращая на него внимания, помчался прочь от его гостеприимного, но странного грузовика. То, что это был ЕГО грузовик, у меня не возникло и тени сомнения. Уж слишком по-хозяйски он чувствовал себя в этом фургоне.

Тем более я должен был сделать свои дела как можно дальше от этого мужика и его громадного автомобиля. Ведь за последние несколько часов этот автомобиль в какой-то степени чуть-чуть стал и моим. А как говорил Шура Плоткин: «Там, где живут, там не гадят...»

Боже мой!.. Где же мне облегчиться?! Это же просто черт знает что!!!

Огромное, чудовищное, необозримое помещение величиной с наш пустырь, с металлическим полом и уходящим черт знает в какую высь железным потолком было заставлено сотнями автомобилей, рядами стоящих вплотную, один за другим. Каждый автомобиль, будь это дальнорейсовыи грузовик с длиннющим фургоном, автобус или обычный легковой автомобиль, был притянут к полу цепями и толстыми брезентовыми ремнями. И все это тряслось мелкой дрожью, а за стенками четко прослушивался ритмичный плеск воды...

Я помчался вдоль этого железного пустыря подо всеми машинами в поисках мало-мальски пристойного места для немедленного отправления своих естественных нужд, не обнаружил такого и на последних усилиях воли поскакал поперек этого мрачного автоприюта...

И... О счастье!!! У самой стенки, где плеск воды слышался наиболее отчетливо и близко, я увидел на стене большой красный щит с различными противопожарными штуками, скатанный в аккуратное кольцо брезентовый шланг с медной штуковиной на конце, а внизу, под щитом, спасительный ящик с песком, из которого торчали вмятые туда окурки сигарет!

Ласточкой я влетел на этот ящик, лихорадочно очистил себе место от окурков, быстренько докопался до слоя абсолютно чистого песка и...

... Клянусь, через пятнадцать секунд жизнь приобрела совершенно иной оттенок!

А еще через полминуты, уже зарывая все, мной исторгнутое, я подумал, что зачастую, квалифицируя понятие «Счастье» в нашей жизни, мы невероятно ограничиваем список составляющих. Пять-шесть пунктов типа — Сытость, Благосостояние, Взаимная любовь, Победа (если она не очень кровава...), ощущение Дома, Восторг соития... И все.

И совершенно не учитываем десятки будничных, но поразительно важных элементов, дополняющих это понятие.

Ну, например: прекращение боли. Я помню, как дико болела у меня задняя левая лапа, когда я подрался со взрослым Ротвейлером!.. Я, правда, успел располосовать ему всю харю, но он прихватил меня так, что я уже слышал пение наших Кошачьих Ангелов на небе!.. Хорошо еще, что Шура зонтом отбил меня у этой сволочи...

Тоже были заморочки, не приведи Господь! Шура принес меня домой, сам промыл мне рану и страдал, по-моему, больше меня. Пока ему не пришло в голову дать мне обезболивающую таблетку. Он растер ее в порошок, перемешал с несколькими каплями валерьянки, затем выколупал косточку из консервированной оливки и нафаршировал оливку этой массой. А я, хотите — верьте, хотите — нет, но я обожаю оливки и маслины! Я буквально трясусь, когда их вижу... Короче, я проглотил эту чудодейственную оливку и через полчаса был абсолютно СЧАСТЛИВ!