Потомки - Кауи Харт Хеммингс Страница 8

— Хорошо. — говорю я.

Скорее всего, дама попросит меня помочь с продажей партии выпечки, или уладить какие-нибудь проблемы с автомобилем, или принять участие в танцевальном вечере. Что поделаешь, кризис. Моя жена в коме, но жизнь тем не менее продолжается. Теперь мне придется заниматься школьными делами Скотти, оплачивать счета, да еще и пестовать свой фонд.

Эстер удаляется и уносит с собой ведро, сложив в него принадлежности для уборки; кухня остается в моем полном распоряжении. Я звоню миссис Хиггинс. Тарелки, оставшиеся после ланча, убраны. Большая черная кастрюля перевернута вверх дном и стоит в сушилке. Намытый пол сверкает. В столешнице кухонной стойки я вижу отражение своего лица.

Трубку берет женщина и мягким певучим голосом произносит:

— Я слушаю.

Люблю, когда у людей такой голос. Люблю женщин с нежными голосами.

— Здравствуйте, это миссис Хиггинс?

— Да, — отвечает она.

Должно быть, телефонные компании ее обожают.

— Это Мэтт Кинг. Вы просили меня перезвонить.

Я отец Скотти. Простите, не знаю, кто ваша дочь — подружка моей дочери, одноклассница? Я просто подумал, что…

— Да-да, моя Лани — одноклассница вашей Скотти, — отвечает женщина. Мягкие нотки в ее голосе исчезают.

— Простите, моя жена больна и не может с вами связаться. Я могу чем-то помочь?

— Ну что ж, давайте попробуем. С чего начнем?

Решив, что это риторический вопрос, я молчу, но женщина, по всей видимости, ждет моего ответа.

— С самого начала, — говорю я.

— О’кей. С начала так с начала. Ваша дочь посылает по Интернету и на мобильный моей дочери записки абсолютно непристойного содержания. Я намерена положить этому конец.

— Господи! И что же она пишет?

— Она называет ее Лани Пиггинс и Лани Му.

Лани Му — это, кто не знает, кличка мультяшной коровы, которая является символом местной молочной фирмы.

— Вот оно что, — говорю я. — Мне очень жаль. Но дети любят давать друг другу прозвища. Так они выражают свою симпатию.

Я бросаю взгляд на часы и вспоминаю, что это подарок Джоани.

— Она присылает дочке сообщения вроде: «Красивенькая рубашечка». Или: «Красивенькие трусики».

— Очень мило.

— Вы что, не понимаете? Она же издевается! — взрывается она, и я отодвигаю трубку подальше от уха, потому что оттуда раздается грозный сиплый рык мамаши-волчицы.

— Ну почему обязательно издевается? Может быть, она искренне говорит комплименты.

— В конце своих сообщений она ставит буквы «УСС» — «умираю со смеху». Кроме того, она называет мою дочь Ланикаи [10], явно намекая на ее габариты.

Я молчу. Я даже слегка улыбаюсь, потому что это довольно остроумно.

— Кроме того, — продолжает миссис Хиггинс, — ваша дочь не хотела идти в связке с моей дочерью на школьном скалодроме, поскольку ей, видите ли, страшно провалиться в щель между ягодицами Лани. Грубая бессмыслица!

Я чуть не пускаюсь в объяснения: «Видите ли, Скотти уподобляет щель между ягодицами горной расселине исходя из внушительных Ланиных форм. Это, конечно, гипербола, в которой получает логическое развитие традиционный комический образ толстушки. В сущности, ничего обидного». Вслух я этого не произношу.

— Да, ужасно, — говорю я.

— Вот, — клокочет миссис Хиггинс, — послушайте, я вам зачитаю ее последний шедевр: «Все знают, что этим летом у тебя на лобке выросли волосы». Представляете? И такие сообщения она присылает моей дочери! С какой стати? Моя дочь не сделала ей ничего плохого.

Я вспоминаю, как Скотти поглощала ланч и одновременно посылала кому-то эсэмэску, и задаю себе вопрос: уж не было ли это очередным посланием Лани?

— Ужасно, — снова говорю я. — Совершенно не похоже на мою дочь. Вообще-то, она славная девочка. Понимаете, сейчас ей нелегко, ее мать попала в больницу, — вероятно, этим все и объясняется. Я думаю, Скотти таким способом пытается снимать напряжение.

— Мне глубоко наплевать, кто там у вас куда попал и что за проблемы у вашей дочери, мистер Кинг.

— Даже так? — говорю я.

— Я знаю только одно: моя дочь приходит из школы в слезах. Да, она рано начала созревать, и очень переживает по этому поводу, и, в отличие от вашей Скотти, не имеет возможности покупать себе одежду в роскошных магазинах типа «Нейманс Кид».

— Конечно, конечно, — поспешно соглашаюсь я. — Простите. Ради бога, простите.

Я не успел ознакомиться с блогами, в которых обсуждались бы детские дразнилки, и Эстер меня в это тоже еще не посвящала. Выходит, все это время Скотти меня дурачила. «Кто же ты на самом деле?» — хочется мне спросить.

— Просить прощения должна ваша Скотти. Я требую, чтобы она пришла к нам и извинилась. Я хочу, чтобы вы ее как следует отчитали.

— Я обязательно с ней поговорю, — обещаю я. — И очень серьезно. Только, боюсь, на этой неделе нам придется заниматься… э-э… нашими семейными проблемами, но мне действительно очень жаль, что все так получилось. Я немедленно поговорю с дочерью, миссис Хиггинс.

— Рада это слышать, — отвечает она. — Но я хочу, чтобы ваша дочь сама извинилась перед Лани. И хочу, чтобы она больше ей не писала.

«Пусть пишет, только что-нибудь хорошее!» — слышу я в трубке еще чей-то голос.

— Лучше бы ваша дочь пришла к нам прямо сегодня. В противном случае я намерена обратиться с жалобой к директору школы. Вам не удастся откупиться, мистер Кинг.

— Простите? Что вы сказали?

— Поступайте как знаете, мистер Кинг. Либо я говорю Лани, что вы приезжаете к нам немедленно, либо разбираться с вами и вашей дочерью будет администрация школы.

Я записываю ее адрес. Я клятвенно обещаю. Жизнь продолжается.