Шарлотт-стрит - Дэнни Уоллес Страница 8

Господи, какая неблагодарность с моей стороны — высказывать подобное. Кажется, я могу произвести на вас не то впечатление, какое хотелось бы. Мне нравится моя работа, когда есть что делать. У меня имеются некоторые сбережения, и, будучи фрилансером, я вынужден браться за все, что мне предлагают. Но в этом-то и проблема. У меня нет никакой специализации. Я просто обозреватель, пишущий обо всем понемногу, предлагая общественности общие мысли обо всем в общем.

Общие мысли? Не совсем, это не совсем то, что я имею обыкновение думать. В газету попадают наиболее радикальные версии моих мыслей. Я ведь должен выражать мнение. На той неделе я посетил в Бейсуотере ресторан восточной кухни «Хамсин». Если бы я все еще был учителем, то описал бы это заведение так:

«Закуски: не плохо, совсем не плохо. Ничего особенного, но сойдет.

Фирменное блюдо: ничего так, я все съел, так что нормально.

Общее впечатление: нормальное место; если окажетесь поблизости и проголодаетесь, можете зайти. А можете и не заходить, мне все равно».

Но в нашем деле таким описанием не отделаешься, и приходится писать так:

«Закуски: уныло, но с претензией. Эти закуски не цепляют.

Фирменное блюдо: вас пытаются в лучшем случае оскорбить, в худшем — придется вызывать „скорую“.

Общее впечатление: заведение ни о чем. А если говорить об обслуживании, то „Хамсин“ — идеальное название».

Видите? Да, у меня неплохо получается.

Я пишу едко, цинично. И если не думать о том, что я как-то отравился жареной картошкой собственного приготовления, можно поверить, что пишу с высоты собственного опыта.

Зои обожает этот стиль. Ей нравится все, что так написано. И возможно, я пишу именно так, чтобы произвести на нее впечатление. Ну и потом, она дает мне работу, да и производить впечатление на девушек мне нравится.

Если бы я все еще был учителем, я бы описал ее так:

«Внешность: Зои Эллис Харпер всегда выглядит аккуратно и следит за модой — это подтверждают пакеты с логотипом известного интернет-магазина, в изобилии разбросанные на рабочем столе этой незаурядной особы. Ее длинная, каштанового цвета, грива сейчас острижена под каре. Это произошло во время ненормированного обеденного перерыва, когда ей вдруг захотелось поболтать с парикмахером. Думаю, ей не стоит повторять подобной ошибки.

Отношение к работе: Зои — девушка, отличающаяся большими амбициями и упорством, а качество ее работы выше среднего и очень стабильно. Надо сказать, если вы мне позволите выразить свое мнение, что ее самая сокровенная мечта — это вести где-нибудь колонку под названием „Я ненавижу все“. Вы знаете, о чем я. Там пишут, как все в мире отвратительно. Каждый новый фильм или сюжет из новостей эти коммунисты считают оскорблением для себя, отнимающим их драгоценное время, каковое они могли бы потратить на то, чтобы разогреть себе макароны в микроволновке или попялиться в потолок.

Они также считают, что могли бы найти себе работу получше, хотя им никогда не удается продвинуться дальше первого собеседования. И все, абсолютно все, делалось бы намного лучше, если бы за это отвечал автор колонки. Проблема в том, что Зои так на самом деле не думает. Просто такова мода и необходимое условие для того, чтобы тебя заметили. Это, конечно, упрощенная версия, предназначенная для тех, кто путает цинизм с остроумием и злобу с оригинальной точкой зрения.

В любом случае она убивает таким образом свое личное время. (©Краткий сборник подходящих случаю фраз. Версия для учителей.)

„Общее впечатление: Я не могу не восхищаться ее уверенностью в себе, мне нравится ее новая прическа, и, мне кажется, ее ждет большое будущее. Я не меньше ее повинен в напускном цинизме, если уж говорить откровенно. Правда, мне кажется, что у меня есть на это уважительные причины. Когда мы с Сарой только начали ссориться, я беспощадно критиковал почти каждый диск, преподнося его как образец дряни, халтуры или плагиата (я ничего не знаю о музыке, если не считать сочинений Холла и Оутса). Я начал писать „кого“, вместо „кто“. После ее ухода я наконец я отвел душу, посетив несколько кинопоказов. При этом я злобно пялился на экран, потом в своих рецензиях всех режиссеров смешал с грязью (я ничего не понимаю в кино; знаю только, что мне нравится „Побег из Шоушенка“ и фильмы Педро Альмодовара. Впрочем, про Альмодовара я молчу, чтобы не выглядеть слишком уж пафосным)“».

Вообще, если говорить начистоту, мне все равно, что и о чем писать. Сама жизнь решала, какими должны быть мои обзоры, а не я. И сегодня, с похмелья после ужасной ночи, я предвидел, что кому-то не повезет. Но кому?

На Зои была черная рубашка поло и очки, хотя она на самом деле в них не нуждалась, но они делали ее похожей на выпускающего редактора какого-нибудь крупного столичного издания, кем, как она любит напоминать, она в какой-то степени и является. Думаю, в душе она сожалеет о том, что мы знакомы с университета, с тех времен, когда она носила футболки с логотипами и эмблемами всяких попсовых групп, кеды и не имела проблем со зрением. Тогда у нас с ней были общие интересы, вели откровенные беседы о будущем и нашем месте в нем. Потом каждый из нас пошел своей дорогой. Зои по пути обзавелась этими очками, а я, пожалуй, только мешками под глазами.

— «Абрицци». Это новый итальянский ресторан. Для рубрики «Недавно в городе». Тебе должно понравиться, — продолжила она. — Помнишь, ты называл хлебные палочки вегетарианской колбасой? А когда мы ходили в «Пицца хат» на Хеймаркет, ты злился, оттого что они выставляли на столы хлебные палочки, а ты считал это уловкой, призванной помешать тебе добраться до всего остального на шведском столе?

Разве не удивительно, что я так и не стал знаменитым кулинаром?

— Кстати говоря, выглядишь ты ужасно. А чем это от тебя пахнет?

— Должно быть, ежевикой, — ответил я, — или лохом. Я только что завтракал вместе с таким.

— Это не ежевика, — принюхалась она, — скорее и вправду лох. Как дела у Дэва?

— Как обычно, — ответил я, глядя на распечатку, принесенную ею. — Значит, ресторан. Еще один.

Зои только улыбнулась. Она была добра ко мне, давала мне работу, а я в ней нуждался и не мог не испытывать чувства благодарности. Однажды вечером, когда у нас с Сарой все пошло наперекосяк, я излил Зои — как старому другу — свою душу, рассказал обо всех ошибках, совершенных мною на жизненном пути. Я тогда был излишне откровенен, не в меру пьян и ощущал себя совершенно потерянным. Я сказал ей, что, если бы мог начать все заново и если бы у меня было что-то свое, творцом чего мог бы быть я сам, все было бы по-другому. Несмотря на все, что случилось с тех пор, и разделяющее нас расстояние, я должен проявлять к ней справедливость, как она ко мне. Ей, несомненно, очень понравился последний обзор; что-то в нем затронуло душу этой девушки, считавшей себя искушенной во всем женщиной, — но стоило мне об этом подумать, как в моем воображении возникла следующая сцена. Шеф-повар «Хамсина» с нетерпением ожидает возвращения официанта, посланного за газетой. Он знает, что его ресторан наконец-то отметили в прессе, и думает: «Вот и нас почтило своим вниманием ресторанное сообщество. Прислало эксперта, поездившего по миру, и действительно разбирающегося в светской жизни. Чем же он порадует меня? Какими словами он описал чудеса, творимые мною на кухне?» И тут вбегает официант, размахивая над головой влажным от дождя экземпляром «Лондонских новостей». Шеф читает заголовок: «Пустое место», — и эти слова навсегда будут пульсировать в его разбитом сердце. Сейчас, когда внутри его ворочается отчаяние, а глаза застилает пелена, он и помыслить не может, что все это ничего не значит. Но все в порядке. Завтра вечером в «Хамсине» будет столько же посетителей, сколько и сегодня. Никому нет дела до того, что написано в статье. Даже меня это занимало, только пока писал статью, потом же я сел смотреть очередную серию «Слабого звена». Ну а господин Хамсин? Господин Хамсин запомнит эти слова до самой смерти и никогда больше не будет так уверен в своем кулинарном таланте. И все это из-за человека, давно уже забывшего, что именно он заказал.